Андрей Цаплиенко: Империя Четырех Сторон

– Так вот для чего им нужно золото?

– Да уж, для такой цели выкупа Атауальпы маловато. Именно поэтому «невидимые» снова разыскивают тайник. Они, знаешь ли, идеальные воины. Верные хозяину, как никто другой.

Вадим вспомнил фотографию индейца в облачении вождя и с булавой в руках. А еще в памяти всплыл образ человека, разделавшего Себастьяна на капоте оранжевого автомобиля. Он еще раз рассказал об этом Норману, не забыв при этом указать на необычное сходство.

– Скажи мне, Норман, кто это был?

Норман немного помолчал и потом нехотя сказал:

– На фото был мой дед. Помнишь, я рассказал тебе о священнике, кураторе семинарии, и его студенте? Студент не мог принять духовный сан. Мне кажется, совесть остановила грешника на пороге еще большего греха. Совесть это предохранитель, который не дает душе перегреться страстями. Студент – это мой брат. Именно его ты видел в пустыне. Не надев черный клобук, он стал «невидимым». У него не было выбора, если он хотел остаться верным традициям своего рода.

Норман поднял голову и посмотрел на звезды. Вадиму показалось, что он заметил влажный блеск в его глазах. Или это так причудливо отражался небесный свет?

– А я пошел по другому пути, – сказал Норман, продолжая глядеть на звезды. – Возможно, он не самый лучший. Но он светлый. А завтра, если небо подарит нам немного удачи и хорошей погоды, я покажу тебе кое-что более интересное, чем древний долгострой.

Утром Вадим встал довольно поздно. Солнце уже заглянуло в дверь храма и бросило на пол у входа золотой теплый квадрат света.

– Вставай, дружище! Пропустишь исторический момент!

Норман уже сидел за компьютером. Трещал старый системный блок, надрывался генератор, обдавая пространство выхлопными газами и парами несгоревшего бензина.

Вадим встал и стянул с ног плотный спальный мешок. Он подошел к Норману и заглянул через его плечо. На экране вращалась трехмерная модель храма. Вернее, моделью ее можно было назвать очень условно. Просто зеленые точки, соединенные линиями такого же цвета, давали представление о пропорциях внутреннего помещения строения, в котором они находились.

– Сегодня – или через год! – сказал Норман, посмотрев на цифры в нижней части экрана. – Иначе говоря: сегодня – или никогда!

– Never say fucking «never»! – вспомнил гонщик слова, которые так часто произносил этот американский грубиян Робби Горовиц. На этот раз никакой писк не понадобился: эти двое больше не нуждались в политкорректности.

– Что должно произойти? – спросил Вадим.

– В полдень увидишь. Вернее не в полдень, а в двенадцать ноль шесть. Я вычислил это время. Смотри на пол.

Время до полудня тянулось невозможно долго. Вадим сидел на полу в позе Будды, но, в отличие от Сиддхарты, внутри него бушевал нетерпеливый вихрь ожидания. Сощурив глаза, Норман с ленивым видом тыкал пальцем по клавишам компьютера. «А ведь он так и не ответил мне, кто и как притащил сюда этот металлолом», – эта логичная мысль успела промелькнуть в голове Вадима, но найти объяснение гонщик уже не успел. Полумрак, спрятавшийся под куполом, внезапно рассеялся. Сначала он разорвался на лоскуты тьмы, а потом и они растворились в лучах золота. И это золото дождем рухнуло на пол.

Золотой дождь обрушился на внутренности храма. Он лился сверху бесконечным потоком. Хотелось схватить ведро или корыто и поскорее подставить их под блестящие струи.

Вадим не удержался от крика. То ли восторг был в этом возгласе, то ли страх.

– Ага! Я же говорил тебе! – вопил Норман. Метис от радости плясал возле своего компьютера, выбрасывая коленца почище тех, которые исполняют мастера украинского гопака.

– Это точка золота! – кричал Норман. – И я нашел ее! Но торопись, дружище. У нас только десять минут.

– На что? – непонимающе уставился на него Вадим. – Чтобы превратить камень в золото?! Это всего лишь солнечный свет.

– Небесное золото – ключ к земному, логично?

– Логично, – согласился Вадим и встал в самый центр золотого дождя.

Сначала он почувствовал тепло и тяжесть, как будто этот солнечный свет имел ощутимый вес. Потом золотой блеск слегка ослепил его. Он видел окружающий мир в желтых тонах драгоценного металла. В какой-то момент ему подумалось, что никакого сокровища ему не нужно. И самое большое счастье – это стоять вот так в лучах великого светила и наслаждаться единственным мигом счастья, доступным земному человеку – почувствовать себя частью солнечного света, частью Вселенной, частью чего-то еще более великого и правильного, чем Вселенная. Слово, которое было в начале всего сущего, искало путь от души к сознанию. Но крик извне прервал поиск: