Георгий Карпенко - Под парусом в Антарктиду

На этот раз Дрейк решил встретить нас не так, как мы надеялись, пройдя его два месяца назад. Трудно было ожидать от Южного Океана в этом месте такой неистовости, исключающей любое наличие жизни на границе воды и неба. Ночью дуло страшно. Каждые полторы минуты яхта шла на привод, что заканчивалось мощной вибрацией мачт, от рулежки шел дым. «Урания-2» прорывалась в каком-то хаосе, состоящем из ветра и воды. Ночь была длинной, черной, и соседство со скалами не давало расслабиться. Хотя все вокруг гремело, я явно улавливал те критические моменты, когда трисель на бизани при обтянутых завалталях перелетал на правую сторону, и этот удар полотнища в четыре квадратных метра был ощутим и сотрясал тяжелую 70-тонную лодку. Штурвал уже несколько секунд до этого работал в другую сторону, но лодка, взмывая вверх и обрушиваясь вниз, словно не слышала этого. Наверху, в спасжилетах, пристегнутые к ограждению штурвальной стойки, постоянно были двое. Один крутил колесо, а второй сидел рядом на подхвате. Время от времени они перекрикивались. Луна, вылетая из окон неба освещала их блестящие от воды непромоканцы, белую, видимую в ночи палубу, которая ухолила под волну, на ее месте оставались силуэты двух мачт с клочками маленьких парусов. Те, что были внутри яхты, застыли в нервном оцепенении, которое трудно было побороть. Это был последний, неистовый натиск стихии, и то, что он последний, понимал каждый из нас, и чем он кончится, я думаю, вряд ли кто-то мог ответить. Уставшие и безмолвные, расперевшись ногами и руками, мы ждали рассвета. Когда солнечный свет растворил темноту терзавшей нас ночи, мы уже были в пяти милях от южной части пролива Ля Мер. По времени все складывалось удачно — потому что ночью лезть в дырку пролива, где великий разгон волны натыкается на донные скалы и взлетает гигантской волной, было опасно даже для больших судов. Вскоре впереди по левому борту мы разглядели седые от тумана скалы Огненной Земли и через несколько минут по правому борту увидели еще более высокие скалы острова Эстадос. Океан летел к земле, неся нас на своей спине, кидая «Уранию-2» за один миг на десятки метров, но, несмотря на это, мы уже прицелились и взяли курс на центр пролива. Как нам показалось, шторм выдыхался, но вид грозных скал в белой вате океана подарил нам напоследок грандиозное зрелище. Нас подхватило течение пролива, и мы уже летели между берегами со скоростью 14 узлов. Где-то здесь мы пересекли свой старый след, проложенный два месяца назад. Между берегами мы уже видели простор Атлантики и из середины пролива взяли курс 350. В эти минуты заканчивался наш антарктический период, это было невероятно и в чем-то нелогично, но мы явно выскальзывали из этого мира, который теперь навсегда оставляли.

Вышли из пролива. И через несколько часов от восьмиметровой волны почти ничего не осталось, здесь были совсем другие погоды. Солнце на чистом синем небе, темно-синее море в белых штрихах и свежий ветер в корму. Хотя температура лишь плюс пять, но кажется, что еще немного, и въедем в К'арибы — какая благодать здесь, в Атлантике. Пора подумать о гроте, и мы с Артуром лезем на гик в ловушку и пытаемся на ходу ремонтировать парусину. Но все равно кидает так, что вот-вот вылетишь. Отстегиваем фал и втаскиваем фаловый угол грота в рубку и всей командой, с прибаутками и весельем беремся за шитье. Боцман, по особому разрешению, несет сюда «что положено» в особо торжественных случаях, да еще и какую-то закуску, и мы выпиваем по рюмке за Великий Южный Океан, который покинули, и прекрасную Атлантику, которая уже привычно раскинулась по курсу. Первый раз не закрываем основной люк.

Людям и лодке нужен порт. Все начинает сыпаться. К двигателю и вантпутенсам прибавляются проблемы с камбузной плитой, пресная вода на исходе.

До Мар-дель-Платы 700 миль. Все чаще думаю о том, как будем входить в порт без двигателя.

Хороший ветер, но мы не можем «врубить» всю парусину — вантпу-тенсы. Вот и приходится тащиться по пять узлов. Да и сама лодка уже не та, на которой мы вышли из Питера. Она прилично обросла и уже «не идет».

Нет такой яхты, которая не могла бы преодолеть Океан, и нет такого шторма, который не мог бы пустить на дно эту яхту. Старые паруса надрывались, они тащили обросший ракушками корпус через южные моря домой. С того момента, когда мы последний раз видели людей, уже прошло 42 дня. У Боцмана реакция на это проявилась в том, что он стал спать по 12 часов в сутки, я не бужу его, когда заступаю на вахту, — погода в целом хорошая, а возвращаться домой тоже неплохо. Глажу и любуюсь Людочкиной заплаткой на моих синтипоновых штанах, которые она сама же и сшила. Как я соскучился! Можно сойти с ума без моих детей, жены, мамы, Юрки. Как долго это длится. Я совсем не думал об этой проблеме с самого начала. У меня дома мой пес, он растолстел и захирел оттого, что я уже год, как не гоняю его по лыжне! Мы уже полгода под Южным Крестом. Пора возвращаться. А сейчас следовало бы отбросить все тяжелые мысли и помнить хотя бы о двух крайне важных вещах — чистить зубы перед сном и делать по 100 приседаний в день.