Наталья Труш - Опоздавшие на поезд в Антарктиду

– Как вам моя колымага? – с улыбкой спросила Анна.

– Достойная колымага! – с уважением ответил Артем и похлопал машинку по пыльному боку.

– «Запорше»! – гордо отрекомендовала машинку Анна. – Знаете, Ракитин говорит, что это «родственник» «порше» – однозначно! Ну а после модернизации и у меня сомнений не осталось.

Оранжевый, как апельсин, «горбатый запорожец» был гордостью редактора автомобильного журнала «Конь железный» Анны Стриж. В свое время его разобрал до винтика, а потом усовершенствовал, насколько смог, отец Анны – скучавший на пенсии офицер-отставник. Был у него гараж утепленный, в котором он с утра до вечера пропадал, доводя до ума это чудо автотехники. Анна с матерью беззлобно посмеивались над ним и радовались: пусть батя лучше железками гремит, чем пьет.

– Будешь ты, дочка, на нем еще кататься и меня благодарить, – говорил отец, но Аня отнекивалась: «Горбатый запор» – это позор для всей семьи!»

Однако прошло какое-то время, и этот лупоглазый малыш стал таким модным, что к отцу то и дело приходили покупатели и предлагали за него хорошие деньги. И теперь уже Анна убеждала папашу не продавать старенький автомобиль.

– Пап, вот руки дойдут у меня, и я доведу его все-таки до ума, – говорила Анна, продолжая ездить на «девяносто девятой», которая досталась ей от мужа.

Потом ее пригласили работать в автомобильный журнал, и она за короткий срок обросла нужными знакомствами в автомире. Один из ее новых знакомых – известный автогонщик Сергей Ракитин – стал активно за ней ухаживать. А когда узнал, что у Анны в отцовском гараже пылится такой раритет, как «горбатый запор», уже усовершенствованный умелыми руками отставного военного, загорелся сделать из него конфетку.

– Анечка! – как-то совсем уж по-свойски обозвал Ракитин редактора. – Доверьте мне вашего малыша, и вы не пожалеете! Я ведь не только ездить быстро умею! Я еще и строю машинки.

Анна сначала отнекивалась, а когда Ракитин напросился посмотреть «горбатого», отказать ему не могла.

– Хорошо! – согласилась она. – Вот папа приедет с дачи на выходные, и я вас позову.

Может быть, и не позвала бы она его, даже, скорее всего, не позвала бы, так как меньше всего хотела бы кого-то трудоустраивать и нагружать своими проблемами. Но в ближайший выходной Ракитин позвонил и сказал, что, как застоявшийся в стойле конь, бьет в нетерпении копытом.

– Анна! Я готов! И я от вас не отстану!

– Ну, если не отстанете… – Анна сказала адрес. – Позвоните, как подъедете.

Ракитин ездил на какой-то сумасшедшей «субару», черного цвета с вкраплениями серебристого песка, с агрессивной мордой, с нарисованными языками пламени, которые вырывались из-под низкого брюха. Анна была уже знакома с его «лошадкой»: про Ракитина и его железного коня год назад они подробно рассказывали в журнале.

Она увидела, как «субару» аккуратно въезжает в ее кривой двор, будто крадется, и вспомнила, как эта машина несется по трассе. «Волчица!» – говорил о ней Ракитин, любовно поглаживая горячий после дикого бега бок.

Анна с отцом спустились во двор. Батя благоговейно раскланялся с гостем – Анна немножко рассказала ему о великом гонщике.

– Алексей Тимофеевич Егоров! – представился отец.

Ракитин крепко пожал ему руку:

– Сергей.

Они прошли дворами за дома, где располагался гаражный кооператив. К счастью, землю эту в полосе отчуждения у железной дороги не могли заграбастать строители для возведения жилого дома, и поэтому кирпичные гаражи преспокойно стояли, радуя своих хозяев-пенсионеров.

Машинку выкатили на улицу, открыли капот и багажник, распахнули дверцы. Анна тоже с любопытством заглядывала внутрь и слушала, как отец рассказывал Ракитину родословную «старичка».

– Ну вот, движок заменил, новенький воткнул, от «шестерки». Пришлось, правда, много чего под него переделать. Да по большому-то счету тут, Серега, от «горбатика» только шкурка и осталась! Но зато какая! Железо очень хорошее! Ну, он у меня как сыр в масле катался, в лучшем масле, скажу тебе! – хихикнул Тимофеич.