Георгий Карпенко - Под парусом в Антарктиду

Очень часто шли в тумане. Видимость ограничивалась милей, иногда метров двести, остальное было за занавесом. Все наши страны и острова, и 130-й меридиан, после которого мы должны были повернуть направо, — все это было где-то впереди и лежало за туманом. Мы не включали ходовые огни, знали, что здесь никого нет. А если этот пустынный район и проскакивал какой-либо корабль, идя из антарктической станции домой на север, то вероятность встречи с ним была равна нулю. Мы шли вторую неделю в пустынном океане, и все равно почти каждую ночь я продолжал выпрашивать у кого-то стоянку на ночь. Мне снилось, что яхту таскает течениями между островами и мелями и я жду удара в темноте… Ночные кошмары живут в ночных снах, а днем — никаких островов и мелей, глубины вполне приличные — пять тысяч метров, в общем-то все спокойно. Стакселя зацепились за встречный ветер и гребут, стараются, грот тоже прижал как бы уши, впрягся. Долбим по четыре узла, это хорошая скорость. Но в целом, за редким исключением, дует с запада и юго-запада. Я десятки раз перемеряю оставшееся расстояние. Я ничего не могу делать, кроме этого. Мир состоит из трех параметров: расстояние, скорость, усталость. При одинаковой возможности идти на север или юг всегда выбираем южное направление. Утром очередной натиск: Валера опять заводит разговор о том, чтобы идти на север. Аркадий подхватывает, настойчиво предлагает подняться на север и после этого идти по цепочке тропических островов на запад, к Новой Зеландии. Это крюк в шесть тысяч миль, уводящий «Уранию-2» от маршрута. Я не могу этого принять по принципиальным соображениям и говорю минут десять без перерыва, в полной тишине. Пар изо рта. Народ полунапряжен, значит, основные разговоры еще впереди. А пока топим сливочное масло, подаренное украинцами, Иван ремонтирует выхлоп дизель-генератора. По-прежнему идем на юг, юго-запад. Окна рубки забиты снегом, и, чтобы видеть стакселя и грот, я протираю запотевание ладонью изнутри, и в белой мути проступают паруса, напряженные от работы.

5 марта. Сегодня пошли третьи сутки, как мы заперты западным ветром. Ветер и волна слишком сильны, чтобы их «проткнуть» на моторе. Иван, Валера, Аркадий чуть ли не требуют смены курса на север. Как назло, появилось много айсбергов, теперь они охраняют «Уранию-2» со всех сторон. Это плохой психологический фактор. До 130-го меридиана осталось всего-то 600 миль, но как их пройти? Мы фактически стоим на одном месте, циклоны посылают нам только встречные ветры. Когда же в наши паруса дунет хоть что-то, кроме западника?!

Я держал вариант ухода на север с пересечением Южного Океана как крайний. Когда нам станет вообще невмоготу, мы им воспользуемся. Мы всегда можем рвануть наверх и вскоре получить глоток теплого, прогретого солнцем воздуха. Конечно, перед этим нужно будет прорваться через 800-мильную полосу западных штормов. Но не в этом состояла проблема. Повернув сейчас на север, мы сходили с дистанции и получали какой угодно статус, но не меридиональной кругосветки. Это было главным. Второстепенных, но достаточно серьезных причин было несколько: например, отсутствие карт на тот, забитый островами район, удлинение маршрута, что выбило бы нас из времен года, что означало бы удлинение кругосветки на целый год с вытекающими из этого последствиями.

Конечно, соблазнительно было распрощаться с Антарктидой, с этим неотступным холодом, и рвануть на север, где с каждым градусом будет теплее и солнечнее. Но эти мысли не занимали меня даже в последние дни путешествия.

7 марта в 5 часов утра, когда забрезжил рассвет и стало видно цепочку айсбергов, протянувшихся вдоль левого борта, и более-менее спокойное море, Иван Иванович, пробуя завести двигатель, «налетел» на заклиненный редуктор. Двигатель не проворачивался, хотя стартер включался. Вывод был безжалостным: что-то поломалось внутри редуктора — подшипники, шестерни, вал. Без берега отремонтировать редуктор невозможно. Все. Приехали. На ДРС 67 градусов южной широты 107 градусов западной долготы, мы в середине моря Амундсена. Я вспомнил, как три года назад, стоя в Питере, мы меняли электрокатушки редуктора, для этого потребовалось вытащить его наверх из машинного отделения. Но здесь, на волне, эта 300-килограмовая железяка обязательно начнет летать по яхте. Тут же мне вспомнилось упрямство «Урании-2», когда мы уходили с «Фарадея» и она дважды села на мель. Она, конечно, все знала тогда, не хотела идти сюда и сопротивлялась. Но полно сокрушаться. Для этого есть всего несколько минут, а потом пошло дело. Иван, Валера и Боцман, пока мы по очереди рулим, за сутки снимают редуктор с креплений, отвинчивают крышку и смотрят внутрь. Иван зачерпывает горсть черных от масла металлических обломков подшипников и шестерен. Все это происходит в гробовой тишине, без каких-либо комментариев. Это приговор. Экспедиции и всем нам, склонившимся над железкой в начале зимы, в середине моря Амундсена, в трехстах милях от Антарктиды. Итак, единственной движущей силой остались паруса. От Антарктического полуострова мы прошли на запад около полутора тысяч миль, где уперлись, как в стену, в западные ветра. За последние шесть дней мы практически не продвинулись в сторону Новой Зеландии и продолжаем топтаться на месте. Все больше и больше подсыпает снегу, мы забрались слишком далеко на юг, и я боюсь, что в любой день в этот район придет зима. Ждать попутных ветров уже опасно — море как вымерло, ушли птицы и звери, освободив место зиме. Отсюда до Мар-дель-Плата по прямой около двух с половиной тысяч миль. Примерно столько же и до Новой Зеландии, только в другую сторону. Можно было подняться на север, что предлагал Аркадий с Валерой, а потом идти на запад на Новую Зеландию, но этот вариант, не принимаемый до сих пор, стал вовсе невозможным после того, как мы лишились моторного хода. Был еще один вариант, который собрал наибольшее число поклонников, это, оставаясь в Тихом Океане, подняться на север вдоль западного побережья Южной Америки и где-то там, возможно, в Вальпараисо, отремонтироваться, а дальше идти куда угодно: хоть на запад, хоть на север, либо через год опять в Антарктиду. Но этот вариант не был подкреплен нашими возможностями: мы не имели чилийских виз, карт на этот район, денег на ремонт, времени на перерождение экспедиции — четверо из семерых намеревались вернуться в Россию из первого же порта. В Мар-дель-Плате же стояли российские суда, с их помощью мы могли решить наши технические и продовольственные проблемы.