Ольга Хлудова - За голубым порогом

Мы с облегчением сбросили с плеч не тяжелые, но очень надоевшие рюкзаки. На столе, прижатая краюхой черствого, потрескавшегося хлеба, лежала записка — всего две строчки, написанные крупными буквами, с множеством восклицательных знаков. Александр Георгиевич пробежал ее глазами и обернулся к нам.

— Одну минуту, товарищи. Слушайте: «Внимание! Под пологом полоз Шренка и два щитомордника!» — подписи, энтомолога и орнитолога заповедника.

— Давайте искать, — сказал Николай, — Пожалуй, лишним лучше выйти из избы, очень уж здесь тесно.

Он был прав. Нары занимали больше половины избушки. Между печью и столом с трудом помешались три-четыре человека. Зина, Эмма и я с порога наблюдали за поисками. Александр Георгиевич и Николай осторожно, палкой, подняли с пола шит, переворошили сено, вытряхнули шкурку косули, служившую одеялом, и выволокли из-под нар все, что лежало там вперемешку, — запас сухих дров, топор, какие-то рогожи и тряпки, ведро, пилу и еще множество нужных в лесном домике предметов. Никаких следов змей не было.

— Записку написали дня два назад, — соображал директор. — Был дождь и холодная ночь. Естественно, змеи приползли греться. Теперь, в эту жару, они давно уже в лесу. — И поиски были прекращены.

Мы занялись хозяйством. Александр Георгиевич взял топор, растопку, и через минуту на поляне пылал костер. Всю провизию из рюкзаков выложили на стол. Из припасов в избе кроме буханки черствого хлеба, которой смело можно было заколачивать гвозди, мы нашли соль в стеклянной банке и высокую бутылочку с острым «Восточным соусом». Несколько жестяных кружек висело на гвоздях, вбитых в потолочную балку. Я потянулась, чтобы снять кружку, и увидела змеиный хвост. Он свисал с балки прямо над моей головой. Я так вздрогнула и отшатнулась, что Эмма, спокойно сидевшая на чурбанчике, взвилась, как подкинутая пружиной. Мы мгновенно очутились за порогом. Не было ни паники, ни криков. Все очень тихо и достойно, только с излишней поспешностью, может быть. Александр Георгиевич и Зина возились у костра, прилаживая громадный, закопченный до бархатистости чайник.

— Что случилось? — тихо спросила Эмма.

— С балки свешивается змеиный хвост, — сказала я неуверенно: пожалуй, для змеиного хвоста он был толстоват на конце, да и изгиб его был какой-то не змеиный.

— Надо проверить, — сказала Эмма. — Если вы ошиблись, Александр Георгиевич нас задразнит.

С порога ничего не было видно. Я подобрала палку, осторожно вошла в избу и тронула хвост, неподвижно висевший на том же месте. Он безжизненно качнулся от прикосновения. Тогда мы осмелели. Эмма недрогнувшей рукой ухватилась за «хвост» и сдернула вниз с клубами пыли и копоти… целую связку колбас. Эти тонкие, копченые колбаски носят название охотничьих. Найденные нами на балке, отличались удивительно темным цветом и замечательной твердостью.

Я с сомнением рассматривала их, прикидывая, насколько велика будет опасность отравления, если пустить их в дело. Вошел директор.

— Что вас смущает? — спросил он, доставая с той же балки котел в ведро величиной.

— Только их возраст, — сказала я, принюхиваясь к черным, сморщенным предметам, напоминавшим все что угодно, кроме продуктов питания.

— Не знаю, сколько времени они лежали в магазине, пока их не купили, а здесь, в избе, они с начала апреля. Вполне можете пускать их в дело, — заключил Александр Георгиевич.

— Мы с Зиной захватили десяток яиц, — объявила Эмма, доставая пакет из рюкзака.

— Ну, действуйте, — поощрил нас Александр Георгиевич, и мы начали действовать.

Через самое короткое время в котле была приготовлена яичница с кусками копченых колбасок. Их пришлось превратить в крошку при помощи топора, так как ни тупой нож, найденный в хижине, ни перочинный нож Николая не могли справиться с окаменелым лакомством. Это было изумительно вкусно. Когда мы покончили с яичницей, котелок внутри блестел, как новый. На второе были толстые ломти хлеба с тонким слоем консервированного мяса и ведерный чайник с тем знаменитым чаем, который пьется только в лесу у костра. В букет этого напитка обязательно входят ароматы разогретой на солнце хвои, горьковатого дыма и свежей листвы.

Александр Георгиевич, расправившись с третьей кружкой чая, блаженно щурился, привалившись к стволу кедра. Было самое подходящее время приступить к нему с расспросами.

— Где обещанные звери? — спросила я.

— Я же предупреждал, что с такой многочисленной и шумной компанией вряд ли можно кого-нибудь увидеть, — возразил он.