Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный

Как только был получен приказ Лаврова, мы сразу же распределили, кто должен уехать, а кто остаться на зимовку. Очевидно, уедут все буровики во главе с В. А. Полуяновым, часть плотников и хозяйственников. Останутся четыре вездеходчика, четыре плотника, охотовед Ломакин, метеоролог Ломакина, врач Урванцева, топограф Теологов, завхоз Болотников, радист, радиомеханик и, наконец, повар — всего вместе со мной 17 человек. Люди оставались охотно и даже намеченные к отъезду просили не отправлять их обратно. Члены экспедиции еще в Архангельске, в лагере, спаялись в дружный коллектив и теперь было жаль расставаться с группой буровиков Полуянова.

Если от бухты Марии Прончищевой до бухты Нордвик было 150 километров и мы могли на вездеходах завести туда хотя бы один буровой станок и начать работу, то отсюда, за 500 километров, сделать это невозможно. Сразу же после постановки судов на зимовку, пока еще светлое время, нужно было на одном из островов приступить к строительству жилой базы для нашей экспедиции. Жить и работать в бункере парохода, где мы находились во время пути, зимой, конечно, невозможно. Кроме того, такая база на суше была совершенно необходима и для всего каравана на случай несчастья с судами. Полной уверенности в их сохранности во время зимовки у нас не было. Отбор людей происходил и на судах. Стойко держалась команда парохода "Володарский" во главе со Смагиным. Все они северяне, большинство архангельцы, Север знают, зимовали в районе Вайгача, и теперешняя остановка для них не в диковину. Быстро, в течение часа, все уезжавшие перешли на борт "Красина" и "Русанова", перебросили продовольствие, багаж, и, дав прощальные протяжные гудки, суда быстро скрылись в сумерках полярного дня.

Я стоял на палубе среди команды нашего парохода и смотрел больше на окружающих меня, чем на отъезжающих. Лица их были грустны и печальны. Видно, мрачные мысли теснились у них в голове. У одних на глазах блестели слезы, а другие откровенно плакали, считая, что остались на гибель. Невеселая картина; надо было разрядить обстановку. Поговорив с Борисом Васильевичем, мы решили сразу же устроить общее собрание и на нем обсудить условия зимовки и план работ. На собрании подчеркивалось главное зло зимовок — безделье, отсутствие дисциплины и порядка. Надо, чтобы каждый имел свой план работы и уделял достаточно внимания физическому труду на открытом воздухе. Нарушение этих правил вело к тяжелым последствиям: упадку духа, заболеваниям, ссорам и склокам.

Решено было отопительную систему всех судов объединить, оставив под парами котел на пароходе "Товарищ Сталин", который стоял посередине. Хотя переход на жительство в бункерах дал бы экономию топлива по сравнению с проживанием в каютах, однако это серьезно ухудшило бы условия зимовки. Поэтому решили из кают не уходить, а лишь уплотниться, жить на двух пароходах, а третий законсервировать. Для котла и хозяйственных нужд ежедневно требовалось около 5 — 6 тонн пресной воды, которую можно было получить от таяния морского льда, но не однолетнего, а старого, многолетнего и потому опресненного. Предложение возить лед вездеходами было отвергнуто, так как машины были нужны для работ по строительству базы на одном из островов Самуила. Да к тому же колоть и возить лед — это как раз та физическая работа, которая будет необходима каждому зимовщику. Все с этим согласились и решили колоть лед вручную бригадами.

Среди зимовавших моряков оказалось немало людей, желавших за время зимовки повысить свою квалификацию. Было решено организовать силами имеющегося технического персонала морской техникум по программе Наркомвода, который бы в дальнейшем разрешил окончившим и сдавшим экзамены выдать соответствующие аттестаты. Не забыли о кружках по разным специальностям. Собрание продолжалось довольно долго, было достаточно дискуссионным, подчас даже бурным, и скоро все поняли, что активная работа и дисциплина — залог спокойной зимовки. Один из трюмов решили оборудовать для клуба, устроить в нем сцену, где по воскресеньям будут выступать самодеятельные артисты и музыканты.

После собрания был устроен товарищеский ужин, на котором я рассказывал о своих работах и зимовках, особенно о Северной Земле, где мы прожили вчетвером два с лишним года. При этом я подчеркнул, что только товарищеская спайка и строго продуманный план работ позволили нам справиться со всеми трудностями, а (их было там немало). Рассказал, каким предусмотрительным и осторожным надо быть в Арктике, привел случай, как один из моих сотрудников в Норильске ушел один на охоту и едва не погиб, потому что не рассчитал своих сил на обратное возвращение. Его, выбившегося из сил, мы нашли в двух километрах от дома лежащим в снегу в бессознательном состоянии. Отлучаться от зимовки одному, даже недалеко, никак нельзя. Уходить можно только вдвоем и всегда ставить в известность дежурного. Пурги налетают здесь внезапно, ориентиров нет никаких — море и льды, только компас поможет найти нужное направление. Беседа наша затянулась надолго, было много вопросов, и все это основательно разрядило атмосферу расставания с "Красиным". Люди поняли, что зимовка не страшна, если пройдет организованно. В дальнейшем этому существенно помогала партийная организация, сплотившая команды судов в крепкий коллектив и не допустившая пессимизма и склок.