Кирилл Станюкович - Тропою архаров

Я лежал, не поднимаясь, решив, что это просто очередная починка. По доносившимся звукам я понял, что Вася выскочил из кабины и подкладывал камни под колеса, затем поднял капот и пытался подсасывать. Потом я слышал, как он ключом начал стучать по баку, как вытащил ведро. Затем раздалась страшная ругань, за ней – стук ключа, со злостью брошенного в ведро, и, наконец, звук ведра, с силой брошенного на дорогу. Кончился бензин. Мы или пережгли слишком много при подъеме, или мотор был плохо отрегулирован и много расходовал.

На большой высоте плохо спится; в какой-то полудремоте провели мы следующие три часа. Вася ушел на заправку, а мы ждали его. Не хотелось думать о несчастном Васе, который должен был спуститься с перевала и пройти километров восемь. Это было еще ничего, но дорога назад на тридцатиградусном морозе с ведром обжигающего бензина в руках и подъем на пятьсот метров до высоты перевала были похуже. Тут было нечему завидовать.

Вася вернулся удивительно быстро. Я проснулся оттого, что мотор работал, он был достаточно хорошо укутан и не успел остыть.

Мы снова ехали, потом начался спуск, машина развивала все большую скорость, а когда чувствовалось, что скорость переходит всякие границы, скрипели тормоза, шуршал щебень под колесами, и машина задерживала свой бег.

Заправка у реки Музкол. Музкол – река причудливая. Осенью, когда она начинает замерзать, большое количество ключей, выходящих в разных местах в русле, в склонах, не дают ей промерзнуть совсем. Река замерзает только с поверхности, но из глубины бьют ключи, идет новая вода и намерзает сверху. Непрерывное накопление льда продолжается всю зиму. К весне дно реки закрывает огромная наледь. Она такая большая, что кажется ледником.

По музкольской щели с воплем летел ветер, неся снег, смешанный с песком и пылью. Было два часа ночи. Зверски- холодно; измученный Вася загнал машину задом на высокий склон (чтобы легче было заводить ее завтра), обругал карбюратор, Памир, погоду и всех нас и заявил, что дальше ехать невозможно,

Василий Васильевич заметил, что это очень хорошо. Бухгалтер сказал, что только сумасшедшие люди могут работать в таких условиях при такой ничтожной полевой нагрузке. Жена его молчала, она только слегка кряхтела, когда мы все втроем вытаскивали ее из спального мешка.

В домике заправки летом жил заправщик с женой. Я не думаю, чтобы ему было удобно или просторно, площадь домика вряд ли больше десяти квадратных метров, но возле стояло несколько машин, шоферы и пассажиры которых скопились сейчас в домике. Было тепло и тесно.

На полу стояла своеобразная печка – керосиновый бак с дверкой и жестяной трубой. Возле находилось ведро с бензином, смешанным с маслом, и тут же лежала куча обгорелых консервных банок. Как только огонь в печке стихал, кто-нибудь из присутствующих зачерпывал банку бензина с маслом, отворял дверцу печи и швырял ее внутрь. Мгновенно весь бак раздувался, его вогнутые бока выпячивались и дрожали, казалось, еще минута, и он взорвется, но понемногу шум затихал, и в печке гудело ровное пламя. Когда все банки кончаются, их снова выгребают из печи, и все начинается сначала.

На единственном топчане лежал заправщик, а кругом, заняв все пространство, сидели полулежа и лежали люди. Мы стояли на пороге, не зная куда ступить. Сперва показалось, что места нет и мы так и будем стоять до утра, потом мы начали к чему-то прислоняться. Затем я с удивлением увидел, что Вася сполз по стене на кого-то, лежащего на полу. Он уже спал. Это было мое последнее впечатление; по-видимому, через минуту меня постигла судьба Васи.

Мы проснулись поздно. Был слепящее яркий день. Музкольская долина сверкала белыми приснеженными склонами, горели, переливаясь, бугры свежеобразующейся наледи, блестели ледяные вершины гор. Все машины ушли в Мургаб. Они возвращались. Доехав накануне до Кзыларта и увидев свежие наметы снега, они решили вернуться и ждать спасателей. А мы твердо решили пробиваться. У нас было много самомнения, было продовольствие дня на три и две лопаты. Мы узнали, что у выхода в Алайскую долину скопилось несколько машин, ожидающих, когда спасатели расчистят дорогу. Решили присоединиться к ним. Это все же было лучше, чем сидеть и ждать. Мы набрали бензин в баки и в бочки, куда только могли, и тронулись.

Выехали мы поздно, и когда скатились в долину Маркансу, солнце лежало уже между зубцами Заалайского хребта. Вдоль бесконечных галечников по Маркансу медленно шли пылевые смерчи. Склоны Кзыларта, по которым поднималась дорога, были покрыты длинными, широкими белыми полосами. Когда мы подъехали к первому сугробу, пересекающему дорогу, солнце зашло. В наступивших сумерках мы с Васей осмотрели снеговые наметы и взялись за лопаты.