Кирилл Станюкович - Тропою архаров

Похоже,- отвечал я.

Да ,- рассудительно заметил Димка,- но откуда же она знает, как его зовут, когда он сам клялся, что не знает, как ее звать.

Э брат Димка,- назидательно сказал я,- ты соплив и глуп. Только такой осел, как Домра, все томится в неясной истома, а она, видимо, все-таки кое-какую справочку навела. Так вот, ты затеял эту дурацкую руготню? Ты! Л Домра из-за тебя теперь шагает в темноте. Сейчас же дуй за ним и немедленно верни его сюда. Ясно?

Да что вы, конечно, ясно! Я сейчас, я мигом. Эй, Соколик, ты, помнишь, просил меня, чтобы я сделал тебе хорошие карточки, где бы ты был верхом и с ружьем. Так вот, будет тебе дюжина дивных, художественных фотографий, а пока бери какую-нибудь лошадь у этих ветеринарных живодеров, скачи как черт, догони Домру и верни назад обидчивого сумасшедшего. Пусть он бежит назад, его тут ждет не дождется такая же полоумная.

И мы отошли в темноту, в лес, и сели спина к спине у дерева и молчали. Мы слышали, как ускакал Соколик, как через некоторое время прискакал Домра и, бросив лошадь, побежал в дом. Мы слышали, как потом медленно притащился Соколик и, ругаясь, поймал бродившую лошадь и привязал ее.

А мы все сидели и молчали. Над нами протяжно шумела тайга. Невидимые в темноте, раскачивались ветки, и мерный гулкий шум осеннего леса навевал покой.

Было хорошо сидеть под этот шум в темноте и думать. Было отчего-то грустно или просто как-то спокойно.

О чем задумался, Дима? – наконец, спросил я.

Знаете что,- задумчиво отвечал он,- а все-таки давайте и мы как-нибудь сходим в Университет… на вечер…

Была осень. На фоне мокрых скал и серого аспидного неба, как гигантские свечи, ярким желтым пламенем горели осенние тополя. Темные тучи, густые и тяжелые, переполненные водой, медленно ползли над ущельем. Дождь то переставал, то начинался снова.

Крутые скальные склоны гор над Хорогом, летом украшенные красивыми бордюрами и пятнами зелени, сейчас были совершенно темные, почти черные, и когда тучи чуть приподнимались, вместо зеЛени по карнизам и трещинам скал становились видны белые прожилки свежевыпавшего снега. Эти полоски и пятна снега, внизу лежащие только по Щелкам и карнизам, вверху переходили в сплошную белую пелену. Кран этой белой пелены, закрывшей вершины гор, ' день ото дня все опускался.

Зима приближалась, она подходила вплотную.

В равнинах приближение зимы не так заметно: мы чувствуем его по усилению ночных заморозков, по увяданию и опаданию листьев, по хрусту тонкого ледка под ногой, по легкой бодрости во всем теле, охваченном осенним холодком. Но в горах приближение зимы просто видно.

В горах зима всегда приходит сверху. Еще летом, в июльскую жару мы видим, как притаилась она по вершинам гор в ледниках и фирнах, как с первыми похолоданиями осени, после каждого ненастного дня, спускается она вместе со снегом все ниже по горным склонам. Она то отступает вверх в ясные дни, то вновь сползает вместе с новым ненастьем, пока не придет к нам в долины, закрыв снегом все хребты до самых подножий.

Итак, приближалась зима.

Все, что было нам поручено, мы сделали. Мы нашли и обследовали много новых земельных массивов, которые можно было освоить, мы изыскали трассы каналов, по которым на эти массивы можно провести воду. Теперь нужно было как можно скорее попасть в Сталинабад и там представить наши проекты. На одном из важных объектов работу следовало начинать немедленно. Мы купили билеты на самолет и ждали. Как только придет самолет, мы через два часа будем в Сталинабаде. Но самолет не приходил – стояла сплошная, непробиваемая облачность.

Под почти непрерывным дождем мы слонялись по холодному, неуютному Хорогу, по его главной и единственной улице, по лужам, наполненным яркими желтыми листьями осыпающихся тополей. Нам было решительно нечего делать и некуда приткнуться. Нас пускали ночевать в одно из учреждений, где до позднего вечера высиживали какие-то не в меру трудолюбивые проектировщики и бухгалтеры. Но в восемь часов утра нас выгоняли, очевидно, опасаясь, что мы своим бездельем деморализуем этих примерных тружеников. Это, по-видимому, было совершенно правильно, но нам решительно не нравилось.