Кирилл Станюкович - Обратите внимание на волнение озера в полдень

С гребня Музкольского хребта, где мы проработали все лето, мы спускались в долину в замечательном настроении. Ведь задание выполнено именно тогда, когда там, у самых ледников, наступили жестокие холода.

Дима то свистел, то врал, размахивая руками, а я слушал это вранье и снисходительно улыбался. Я был настолько хорошо настроен, что даже не показывал ему согнутый палец, что означало "врешь".

Светило яркое высокогорное солнце, ветра не было и поэтому, несмотря на сентябрь, здесь в памирских долинах днем было еще тепло.

В базовом лагере нашей экспедиции, куда мы прибыли к вечеру, царил покой. Только у повара дымился костер да в стороне от палаток на разостланной кошме лежало начальство и пило чай.

Мы подъехали: привязали лошадей и подошли к начальству. Начальство встало с кошмы и попробовало сломать каждому из нас руку своей ужасной клешней. Когда это ему не удалось, то, помолчав, оно вопросило:

- Как?

- Порядок, - также не торопясь, отвечали мы.

- Все сделали?

- Все.

- Гут! - сказало начальство и, повернувшись к повару, крикнуло:

- Вася! Кружки! Банку шпрот! Луку! Бидончик!

И через минуту перед нами уже стояла открытая банка шпрот, лук и хлеб, накромсанный такими немыслимыми кусками, какими его умеют кромсать только сверхленивые повара в экспедициях. Но это было неважно. Главное - это то, что уже из бидончика в кружки с веселым бульканьем струился спирт.

Начальство на этот раз не скупилось и оставило в кружках для доливания водой не более чем четверть.

Мы долили, посмотрели друг на друга, потом на небо.

- Ну, со свиданьицем, - сказал Дима.

- Нет, с победой! - возразило начальство.

Мы подняли кружки, сдвинули их и вылили в себя. Горячая струя пошла у меня по пищеводу, захватило дух. Я поспешно выдохнул предусмотрительно запасенный в легких воздух и сунул в рот полную ложку шпрот.

- Люблю, девочки, пить казенный спирт в служебное время, - мечтательно заметил Димка, поспешно забивая себе рот луком.

- Особенно вместе с начальством, - добавил я, смотря, как оно вместо закуски усердно нюхает свой рукав.

Стало хорошо и тепло. Сознание, что работа кончена, переполняло нас довольством. Вечер был так тих и ясен, близящееся к вершинам гор солнце озаряло далекие хребты, зеленую пойму и светлую струю воды среди пожелтевших лугов.

Мы молчали.

- Так значит, у вас все в порядке и все хорошо... - сказало начальство, набивая табаком свою трубку и делая длинную-длинную паузу, - а у других плохо, - закончило оно.

Мы выжидательно молчали.

- Группа Воронова, которая должна была обследовать завал Сарезского озера, выяснить, как через него фильтруется вода, не явилась в контрольный срок.

- Веселое дело, - сказал Дима. - На чем они рабе тали?

- На резиновой лодке.

- Вдвоем?

- Вдвоем.

- И когда они должны были вернуться?

- Вчера.

- Нда... - сказал я.

Мне представился мрачный Сарез, шестидесятикилометровой лентой вытянувшийся между крутейших гор, мне представилось, как под сильным ветром бегут по нему высокие белоголовые волны и оно кипит, кипит и пенится между стиснувших его скальных хребтов, кидаясь с размаху на сдавившие его скалы.

Мне подумалось, что будет, если случится несчастье, если потонет лодка. По берегам озера далеко не пройдешь; они слишком круты, а перебраться через гребни хребтов, окружающих озеро, невозможно.

Это было плохо.

Другое, что тоже не могло радовать - это то, что спутник Воронова, старого экспедиционного волка, палеонтолог Николай Николаевич, был, попросту говоря, чудак.

К экспедиционной жизни он был мало пригоден, это был сугубо домашний человек с маниакальной склонностью к чистоте. Зубы он чистил подолгу, а руки мыл так тщательно, что несколько раз, прерывая мытье, осматривал их, потом мыл снова. Его ложка и вилка всегда были тщательно вымыты и завернуты в специальную салфеточку. Утром он делал гимнастику, а вечером глубокое дыхание, питался по программе, всегда считал сколько он съел углеводов, сколько витаминов. В экспедицию его привела, как выражался Дима, "глупая страстишка". Дело в том, что он, начитавшись разных древних и современных источников, был убежден, что в мире еще можно разыскать животных, считавшихся давно исчезнувшими. Он верил, что фотографии летающих ящеров, сделанные с самолета над Конго - факт, что в океане живет морской змей, и что легенда о том, что в озере на Памире обитает дракон, святая правда. Он был в этом абсолютно уверен и не раз печатал на эту тему заметки, за которые ему всегда попадало. Особенно доставалось ему от украинского профессора по фамилии Небаба, который и в журналах и в газетах не раз громил его за "легкомыслие и невежество". Недавно попало Николаю Николаевичу от Небабы за только что опубликованную заметку, в которой он описывал странные следы, найденные им на песке берегов Сарезского озера. Он называл их "следами дракона".