Кирилл Станюкович - Тропою архаров

Довольно долго наш лагерь стоял у утеса Уй-тас. Здесь была вода, был корм для лошадей. Возле ручья росло несколько деревьев, все ветви и сучья которых облепили гнезда розовых скворцов. Жили скворцы недружно, и нередко можно было видеть, как они дерутся в воздухе, иногда даже на землю падают в азарте драки. Но против внешних врагов, против ворон, ястребов выступали единодушно сомкнутой массой, навязывая бой в воздухе, окружали, били со всех сторон и всегда отгоняли их от своих гнезд и птенцов.

Обратный путь от Уй-таса мы проделали по долине реки Тарлагана. Было и странно и приятно видеть среди пустынь и сухих степей зеленую цветущую узкую щель. Между обрывистых, крутых склонов струилась небольшая речка, вдоль нее колыхалась стена тростника, а рядом, по берегам, росли деревья и кустарники. Дорожка по Тарлагану то шла по склону над рекой, то спускалась к самой воде, ныряя в гущу тростника, и он шуршащей зеленой стеной окружал нас. Он был удивительно хорош, этот тростник, переплетенный вьюнками. Зеленый, шелестящий, он сводом смыкался над узкой тропинкой. После слепящего света и жестокого зноя прохлада и полутень охватывали все тело, хотелось так и стоять здесь, слушая журчание реки, невидимо струящейся где-то рядом, всей кожей впитывать прохладу, бездумно любоваться непрерывной игрой светотени, слушать легкий шелест тростника.

В эту ночь наш лагерь стоял недалеко от Тарлагана. Вечером, когда я лежал под небольшим тентом и переписывал дневник, ко мне пожаловал гость. На раскрытую страницу дневника выскочил огромный розовато-желтый паук. На высоких членистых волосатых ногах было подвешено небольшое желтоватое тело. Бессмысленно уставившись на огонь, паук застыл у меня на бумаге.

Это был очень крупный паук, его нельзя было бы покрыть стаканом, он бы не поместился там. Вот пиалой его можно было накрыть целиком. Неожиданно другой, пробежав по мне от каблуков до шеи, спрыгнул с плеча к фонарю «летучая мышь». Третий выскочил из-под высоко приподнятого края тента и остановился рядом с первым. Большие, волосатые, они были чем-то неприятны. Сначала я с интересом наблюдал за ними, но потом они мне надоели, и я стал выбрасывать их. Через некоторое время их стало так много, что перед палаткой, там, куда доставал свет «летучей мыши», шевелилась почти вся земля. Мне стало противно, я поймал двух таких пауков и посадил их в стеклянную банку, а затем потушил свет и лег спать. В темноте несколько пауков еще пробежали по мне, но я спокойно заснул.

На следующий день к нам приехали землемеры, и от них я узнал, что эти здоровенные пауки – фаланги, укус которых очень болезнен, а иногда смертелен.

В эту ночь, хотя возле палатки никаких фаланг не собиралось, так как я огня не зажигал, я долго не мог заснуть, и малейший шорох в траве заставлял меня вскакивать.

Простояв несколько дней у Тарлагана, мы пошли по направлению к Чу, а затем вниз по ней вплоть до селения Гуляевка, где начинаются бесконечные Чуйские плавни.

Два дня провели мы, погрузившись в это море тростника, и даже ночевали среди плавней на каком-то небольшом островке.

Впоследствии я работал на Дальнем Востоке и на Севере, где комаров и гнуса достаточно, но такого обилия этой кровососущей нечисти, как на Чу, я никогда не видывал ни до, ни после этого.

Вечером, по команде проводника, мы отпустили лошадей, и они залезли по самые ноздри в воду, а мы сами всю ночь то задыхались, покрываясь с головой одеялами, то с остервенением били себя по лицу и рукам. Спать не пришлось. Утреннее солнце осветило наши распухшие, искусанные физиономии. Когда я отправился умываться, на меня глянула из воды такая отвратительная рожа, что не удивительно, почему лошади долго не подпускали нас к себе.

Через несколько дней мы опять были в Благовещенке. Здесь мы отъедались и отдыхали. Начальство переоделось в очень миленькое шелковое платьице, нацепило на обе руки золотые браслеты и гуляло по улице. Нас оно заставило ходить за собой. Впереди шло начальство, а мы с Васькой несколько сзади. Мы с Васькой разговаривали, а начальство молча со снисхождением взирало на местных жителей через пенсне. С некоторым удивлением наблюдали чайханщики, погонщики ослов и местные старожилы это прогуливающееся общество. Мы прошлись с Васькой раз, а затем удрали, прибежали во двор, где остановилась экспедиция, легли и долго смеялись.

Начальство вечером выразило нам неудовольствие, что мы оставили ее одну, и заявило, что мы на редкость невоспитанные молодые люди. Мы не возражали,- это было правильно.