Лев Минц - Придуманные люди с острова Минданао

Но мой мудрый друг Ле Суан Ту, вспоминая своего дедушку-конфуцианца, поведал, что дедушка любил рассказывать одну смешную и поучительную историю о Кунфуцзы (Учителе Куне — Конфуции).

— Кун-фуцзы однажды шел по мосту. На мосту сидел павлин. «Павлин, кш-кш!» — сказал Учитель.

Мой друг приходил в состояние крайней веселости, излагая эту поучительную и забавную историю. Но так никогда и не смог объяснить мне — что же тут смешного. Наверное, чтобы оценить всю прелесть новеллы, надо хорошо знать иероглифы, чтение которых и каллиграфию всю жизнь преподавал дедушка-конфуцианец.

Впрочем, понимание юмора и способ пошутить может застать нас врасплох и в тех местах, где окружающие люди — не сплошные брюнеты с характерным разрезом глаз. В странах, где блондинов больше, чем брюнетов, и глаза самые обычные, и история не записана иероглифами, тоже есть от чего стать в тупик.

В детстве я часто читал переведенную с немецкого книжку «Макс и Мориц — шалуны». Она была издана до революции и потому отличалась прекрасной бумагой и смешными рисунками. Я хорошо помню, что мы с ровесниками искренне веселились.

Хотя сейчас не могу вспомнить — отчего же именно: толи Макс с Морицем плюхались в реку, прогуливая уроки, толи, наоборот, так привязывали веревку, что их сосед, портной по фамилии Бек, спотыкался и падал, а шалуны М. и М. издевательски пели: «Портной-портняжка, мек-мек-мек!». В любом случае это был так называемый «юмор ситуаций». Без всяких там тонких намеков и иронии. Нам, восьмилетним пацанам, этого и надо было.

Но уже в весьма взрослом возрасте я попал в Германию и был поведен в цирк. Это был очень знаменитый цирк, и шутки здешнего клоуна расходились по стране и становились фольклором. Вообще я заметил, что немцы очень серьезно и уважительно относятся к цирку, и поход туда не обязательно связан с необходимостью повести ребенка. Вот и меня, зарубежного друга и гостя, повели в цирк.

Посредине арены стоял рояль, и на нем играл грустный клоун в преувеличенно-концертном наряде. На рояле стояла ваза с очень большим и ярким цветком. Появился другой клоун — тот, чьим остроумием наслаждалась чуть ли не вся Германия (объединенная к тому моменту). Публика начала смеяться с первого его шага по арене. Но когда он разулся, стянул с ног длинные полосатые носки и положил их на рояль, публика напряглась и смолкла в предвкушении. Цветок в вазе на рояле вдруг согнулся и стал увядать на глазах. Цирк взорвался от аплодисментов. Игравший на рояле клоун, до тех пор не замечавший новоприбывшего, грустно спросил:

— Что это?

— Это мои носки, — ответил второй, — я ношу их, не стирая, уже второй год.

Аплодисменты. Первый клоун зажал нос. Его нарисованные брови поднялись до половины лба.

— И в таком виде вы приходите в гости?

— Ха-ха! — парировал второй. — Вы еще не знаете, что я ел перед приходом к вам!

Музыкант громко хлопнул ушами:

— Я знаю ваше любимое блюдо! Это, конечно, кислая капуста с копченой свининой!

— Ха-ха! Сегодня я ел колбасу с горохом! Потому что вы такой скупой, что не накормите меня.

Тут музыкант, подобрав фалды лилового фрака, неуклюже кинулся бежать, путаясь в широченных штанах. А гость повернулся к нему спиной, согнулся и…

…Мощный залп слился с ударом оркестровых медных тарелок и ревом почтеннейшей публики. Я прикрыл лицо, конвульсиями спины как бы показывая, что тоже корчусь от хохота.

Потом мне приходилось беседовать с приятнейшими и интеллигентными германцами о странноватой природе немецкого юмора. Из бесед и собственных размышлений у меня родилось впечатление, что странноватость эта происходит от достоинств немецкого характера и служит как бы их продолжением.

Выражение «Яблоки отдельно, ящики отдельно» пришло к нам именно от немцев, которые никогда не смешивают Работу и Отдых , серьезные занятия и развлечения. Они очень трудолюбивы и организованны. И работают тяжело.

А когда отдыхают, «оттягиваются» по полной программе. Не давая спуску ни себе, ни другим…

На первый взгляд — а если этот взгляд поверхностный и беглый, то и на последний, — юмор славянских соседей Германии — чехов, схож с немецким. Говоря ученым языком, разные «проявления телесного низа» обыгрываются чехами куда как чаще, чем, скажем, нами, и по поводам, нам не свойственным. (Справедливость требует заметить, что наш способ реакции на различные жизненные пертурбации тоже достаточно своеобразен, хотя и выражается обычно одним словом и одним выражением. Всем известно каким, так что нечего и писать: в конце концов, в этих заметках мы пытаемся исследовать странности зарубежных народов, а наши странности пусть исследуют эти самые зарубежные народы, если им кажется, что самое нормальное — то есть наше — поведение действительно странное!)