Лев Минц - Старая индейская тропа

…Февральский день 1978 года, когда газеты сообщили, что на заседание Международной конференции по защите прав коренного населения Америки приезжает индейская делегация, должен был стать праздником для мальчишек Женевы.

Начитавшиеся Карла Мая (это писатель «про индейцев», популярный во многих странах Европы, так же как у нас Фенимор Купер) юные женевцы с нетерпением ждали у входа в гостиницу Настоящих Живых Индейцев. Казалось бы, чем можно удивить швейцарцев: люди всех наций и рас гостят в их стране. И самый юный женевец не изумится, увидев шотландца в юбке, сикха в тюрбане и восточного нефтешейха в отделанном золотом «кадиллаке».

Но индейцы не путешествуют по Европе.

В Женеве находится Дворец Наций, что в данном случае значит «народов, имеющих государственность».

Но у индейцев государства нет.

И тем не менее коренные обитатели обеих Америк — от Канады до Огненной Земли — договорились послать общую делегацию на конференцию, которая должна была защитить их права. Делегаты вышли в головных уборах из перьев, но боевые их топорики были такими откровенно бутафорскими, что по толпе подростков прошел дружный вздох разочарования. Впрочем, индейцам было не до впечатления, которое они произвели на зевак. Их привели в Женеву гораздо более серьезные соображения.

Делегацией руководил вождь племени сиу Фрэнсис Ичроу. Прервав свою речь на заседании, вождь сиу произнес:

— Сосчитайте нас и запишите наши имена. На будущий год вы увидите, скольких недостает. С момента, когда белые в Южной Дакоте узнали, что я еду на конференцию в Женеву, в меня стреляли уже два раза.

А делегат колумбийских индейцев добавил:

— Чему тут удивляться? В наших краях белые фермеры — ранчеро испокон века делали сапоги из кожи индейцев.

Говорили навахо, сиу, апачи из США, аймара из Боливии. Слово взял индеец — бороро из бразильского штата Мату — Гросу, невысокий коренастый человек в неудобном пиджаке (бороро совсем недавно перешли на современную одежду).

— От нашего племени, некогда многочисленного, осталась сотня инвалидов…

Несколько десятилетий назад знаменитый французский этнограф Леви — Стросс в своей книге «Грустные тропики» привел бороро — совсем других тогда — как пример племени с развитой культурой. У бороро удивительно богатый и гибкий язык, и если бразилец с университетским образованием любую зелень называет словом «верде», то у индейца — бороро существует восемнадцать наименований различных оттенков зеленого цвета. «Социальная структура бороро, — писал Леви — Стросс, — один из лучших примеров благороднейшего сосуществования людей». Ныне сосуществования сотни убогих инвалидов…

Нужна была земля для плантаций, и нанятые помещиками бандиты косили бороро из автоматов. Не людей же убивали, а «индиос», дикарей, вредных тварей: люди тут фасоль сажают, а они шляются голые, да еще с пером в носу. Наверное, так — или примерно так — могли бы оправдать свои действия охотники за индейцами на всем Американском континенте — от генерала прошлого века Шеридана до неграмотного бандита — жагунсо в штате Мату — Гросу. И так же одинаково звучат рассказы о трагедии коренных американцев в любой стране Нового Света.

Вождь Пауэр из Калифорнии выступал трезво и рассудительно — индейцы вообще уважают людей, не поддающихся эмоциям и сохраняющих спокойствие, что бы ни творилось вокруг.

— Мы прекрасно понимаем, что не можем перевернуть историю. Землю, которую мы потеряли, не вернуть. Но мы хотим вернуть хотя бы малую толику нашей утраченной чести. Собрать осколки древней культуры. Мы можем обратиться ко всему миру, чтобы люди знали, как мы живем, что мы делаем. Только эта надежда помогает нам чувствовать себя людьми. Стрелять мы не будем. Такую войну мы проиграли сто лет назад…

Наверное, в этих словах индейского вождя — адвоката по профессии содержится объяснение того, зачем индейцы послали своих представителей в Женеву.

Сэр Энтони Хьюз, английский антрополог и знаток индейцев, выступил после вождя Пауэра.

— Мне хочется задать один вопрос. Кто был варварами: завоеватели или побежденные? Мне кажется, что у народа, который мы почти истребили, мы многому еще можем научиться.