Олег Попцов - На суше и на море 1986

На следующий день сделали еще одну грузовую ходку в лагерь IV и пошли вниз на отдых. Гора опустела. Все спортивные группы совершили по три предварительных выхода наверх.

Установить лагерь V, как это предусматривалось планом, не удалось. Многосложный экспедиционный механизм пробуксовывал и готов был вот-вот остановиться. Откладывать штурм не представлялось возможным (прогнозы не обещали ничего хорошего), но и начинать его без заброски необходимого запаса кислорода в верхние лагеря нереально. Тренерский совет искал выход из создавшейся ситуации.

Тем временем четверка Мысловского, первой вернувшаяся после третьего выхода на Гору, отдыхала неподалеку от монастыря Тхъянгбоче. Четыре дня им предстояло жить в живописной и благоухающей рододендроновой роще, ходить по зеленой траве, слушать беззаботное щебетание птиц. После двух месяцев безжизненных скал, снега и льда все это казалось раем. Впрочем, райская жизнь продлилась недолго. Через два дня руководитель экспедиции вызвал Шопина и Черного и предложил им начать заброску кислорода в третий и четвертый лагеря.

22 апреля. Шопин, Черный, высотный оператор Хута Хергиани и несколько шерпов уходят на заброску кислорода во второй и третий лагеря. Внизу тем временем продолжались жаркие дискуссии о том, кому выходить на установку лагеря V с последующей попыткой штурма вершины. Обсуждалось множество вариантов, и каждый имел свои плюсы и минусы. Если говорить коротко, то основная сложность заключалась в факторе времени. Группы Иванова, Ильинского и Хомутова, недавно вернувшиеся с маршрута, не успели как следует отдохнуть и восстановиться. Нужно было время, а его не хватало: приближалась пора муссонов, а с их началом о выходе на вершину нечего и думать.

Наиболее отдохнувшей выглядела, без сомнения, группа Мысловского (тогда уже, как мы знаем, не четверка, а двойка). Но двоим выполнить работу по обработке маршрута, установить лагерь V да еще пытаться штурмовать вершину очень сложно. Вариант Мысловский — Балыбердин поначалу даже не обсуждался, потом стал возникать все чаще. «Откровенно говоря, у нас была надежда на двойку Мысловский — Балыбердин, которая все время безотказно работала на маршруте, — вспоминает Анатолий Овчинников. — У нас была уверенность, что они выполнят поставленную перед ними задачу, хотя им будет очень и очень трудно». «Да, это так, — добавляет Евгений Тамм. — И все же тогда можно было рассчитывать только на их энтузиазм и добровольное желание выйти на штурм первыми».

В тот день, когда Шопин и Черный ушли на заброску кислорода, Мысловский и Балыбердин вернулись в базовый лагерь. На отдыхе они размышляли на ту же. тему, что и руководство экспедиции. «Мы с Володей все обсудили, — записал в дневнике Эдуард Мысловский. — Кто-то ведь все равно должен эго сделать. Мы все понимаем — идем работать, и шансов на восхождение мало. Но пробовать выйти на вершину будем обязательно. У нас другого выхода просто нет…» Так организовалась передовая двойка Мысловский — Балыбердин. Двое людей, разных по возрасту и опыту, непохожих характерами и темпераментом, но объединенных преданностью альпинизму и своей команде, ради которой они были готовы к самой тяжелой работе. Помочь им перенести грузы вызвался шерпа Наванг с условием, что в случае благоприятного исхода ему будет предоставлена возможность штурмовать вершину.

27 апреля. Обитатели базового лагеря проснулись в тот день раньше обычного, чтобы проводить передовую двойку. Эдуард Мысловский и Владимир Балыбердин быстро позавтракали, попрощались с товарищами и в шесть утра двинулись в путь. Прошли совсем немного. Шедший впереди Мысловский вдруг услышал звонкий треск. Обернулся — Володя стоял по колено в воде — утренний лед не выдержал. Решили отойти подальше, чтобы их «позора» не увидели провожающие. На «безопасной» дистанции остановились. Балыбердин надел запасные носки. Пошли дальше. Во второй половине дня благополучно добрались до лагеря I. В течение последующих двух дней восходители без приключений поднялись до лагеря III.

30 апреля. Утром они долго прикидывали, как бы унести все необходимые грузы до четвертого лагеря. Первым вышел Балыбердин. За ним Наванг. (Он самый маленький из высотных носильщиков, и огромный рюкзак почти с него ростом.) Последним — Мысловский. Прошли пять веревок и оказались на высоте около 8000 метров. Перед отвесным кулуаром шерпа неожиданно остановился и сказал подошедшему Мысловскому, что у него болят глаза. Тот отдал ему свои очки. Наванг надел их, поднялся еще на несколько метров, снова остановился: «Извините, не могу. Не пойду…»