Олег Попцов - На суше и на море 1986

Солнце уже ушло за склон горы, стало сумрачнее и холоднее. А ветер даже здесь, под склоном, все сильнее разгуливается. Вот уже миновал я то место, где, судя по снимку, казалось, можно было спуститься. Нет, там была такая крутизна, что голова шла кругом.

Может быть, отказаться от затеи спуска с этих крутых скал и попытаться выбраться на плато? Я шагнул вверх, но ветер с силой отбросил меня обратно. «Пасть Дракона» не выпускала. И я пошел вдоль склона, переползая с «клыка» на «клык». Впереди оставалось еще два-три «зуба». Дальше, я надеялся, будет все же желанный спуск.

Смотрю на часы. Надо торопиться: близится контрольный срок возвращения. И тут мое продвижение по «драконьим зубам» приостановил обледенелый снежник. Ширина его была метров сто пятьдесят. Шел он от самой вершины плато, а где оканчивался, я не мог разглядеть. Поверхность снежника сияла холодным стеклянным блеском. Она была так крута, что, если поскользнешься — полетишь пулей, через считанные секунды будешь на озере Радок. Только вот в каком виде?

Я сделал несколько шагов вперед, проверяя твердость обледенелой корки. Чуть ниже выступала скала. Там в случае чего можно было бы зацепиться. Шипы ботинок царапали лед и соскальзывали, ноги гудели от напряжения. Если бы не ветер, можно было бы еще рискнуть, вырубая выемки ледорубом, шаг за шагом преодолеть это препятствие. А так шансов на благоприятный исход не было. Путь вперед был отрезан. Привалившись к валуну, я сполз вместе с рюкзаком на камни, вытянул ноги.

На обдумывание времени не было. Стоило посидеть минуту без движения, как начинал ощущаться холод, морозный ветер проникал сквозь штормовку. Как выбираться отсюда? Оставался единственный вариант — подниматься снова на плато. Обидно идти в обратную сторону, да к тому же против ветра, а потом плестись в обход озера. Если все будет благополучно и сил у меня хватит, то это еще 6–7 часов пути. Радости мало, но что делать?.. Не стоит задумываться в таких случаях о конечном результате. Я ставлю перед собой первую насущную задачу — подняться на плато! Подъем крут. И под ногами ворочающиеся, словно живые, камни осыпи. Все бы еще ничего, если бы не ветер — неукротимый, свирепый, настоящий «мордотык».

Я в седьмой раз в антарктической экспедиции и знаком с суровостью здешних ветров. Только раньше-то это знакомство было, что называется, шапочным. Одно дело — удивляться силе урагана, находясь в деревянном домике, пусть даже в палатке, внимать порывам ветра, лежа в спальном мешке, гадать в тепле, какие беды принесет буран? Но совсем другое — оказаться один на один со стихией в антарктических горах, за много километров от лагеря.

Тут я самыми грозными словами, на какие только был способен, выругал себя за необдуманный маршрут: «Мог бы договориться, чтобы вездеход вернулся за мной. Ну, подождал бы вездеходчик Иван час-другой. Ну, Будкин брюзжал бы. Так он и так вечно недоволен. Зато катил бы я сейчас в тепле к дому. Налицо мой промах как начальника лагеря. Переоценил я свои силы. На коварство Антарктиды нечего пенять. Это у нас давно уж повелось: чуть какая неприятность — на суровость Антарктиды списываем. Нет, если теперь что случится, то только по моей вине.

Вот Будкин, молодец, без вездехода дальние маршруты не делает. Он опытный экспедиционный волк. Всем нам уши прожужжал, что 25 лет командует геологическими партиями. У него твердые взгляды на жизнь — какая она, с чем ее едят. Ему абсолютно все ясно, главное, чтобы все подчинялись ему, Будкину. А он будет казнить и миловать. Надо будет — не пощадит собственного живота. Лично сам приготовит жаркое на обед — баранью ногу «по-будкински». Фирменное блюдо. Полдня будет возиться, шпиговать мясо, выдерживать в специальном маринаде, зато вкуснота — пальчики оближешь! Вот какой Будкин — справедливый начальник, великий кулинар! А я все больше по «геркулесу», по овсяной каше специализируюсь. Вот и допустил ошибку. Если что случится со мной, Будкин не преминет воспользоваться, на всю жизнь запомнит, насмехаться будет, сделает меня притчей во языцех».

Так корил я себя, лежа на мерзлом склоне. Только как ни вымещай свои чувства на Будкине, подниматься-то на плато все-таки надо. Надо во что бы то ни стало…

Через сотню шагов я понимаю, что идти вверх по склону мне физически не под силу. Стоит встать на ноги, ветер сразу отбрасывает назад. И тогда я опускаюсь на четвереньки. Нельзя сказать, чтобы это было удобно, особенно когда на спине у тебя здоровенный рюкзак. Медленно-медленно, припадая к каменным глыбам, карабкаюсь метр за метром вверх. Временами лежу, отдыхаю. Лицо у меня как будто окаменело и не ощущает ураганного ветра. Хоть бы он дул порывами, нет, садит ровно, напористо. Прав, видно, Будкин насчет аэродинамической трубы.