Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

— Ван Эгмонд, отпираться бесполезно. Я знаю все. Рядом с вами в толпе стоял легионер, немного понимающий по-немецки. Профессор сказал: «Золото лежит вблизи…»— и назвал место, но мой осведомитель не расслышал последнего слова.

Гай рассмеялся.

— Умерший действительно сказал: «Золото лежит вблизи…» Все это правда. Подтверждаю. Но где именно находится клад, я не знаю так же, как и вы. Лоренцо страшно побледнел…

— Ван Эгмонд, я прошу, слышите, прошу — скажите: где золото? — Задыхаясь от волнения, он приложил руку к сердцу — Пожалейте меня! Умоляю!

Гай молчал.

Лоренцо сорвал галстук и расстегнул воротничок. Краска медленно залила его бледное лицо.

— Где золото?

— Уверяю, что…

— Где золото?!

— Мсье Авелано, этот тон…

Лоренцо скрипнул зубами. Водянистые глаза налились кровью, обвисшие усы ощетинились.

— Мне надоело повторять одно и то же! — с расстановкой прошипел он. Не сводя друг с друга глаз, они начали медленно подниматься. Отбросили ногами подушки. «Как две змеи на празднике! — пронеслась неожиданная мысль в голове Гая. — Но он не проглотит меня. Нет…»

Тэллюа, с любопытством наблюдавшая сцену, продолжала грызть орешки. Этот сухой треск и тяжелое дыхание двух мужчин нарушали жаркую тишину. Гай сунул обе руки в карманы.

— Так вы отдадите мое золото? Или я должен вырвать его силой?!

— Клянусь…

— Вор!!! — с искаженным лицом взвизгнул Лоренцо и дрожащей рукой полез в кобуру. — Проклятый фотограф!

— Стреляю через карман! — не вынимая браунинга, Гай направил дуло на Лоренцо. — Еще одно движение, и вы убиты!

Тэллюа громко засмеялась.

Гай попятился к выходу. Вдруг за его спиной кто-то торопливо откинул полу шатра. Рабыня просунула голову и, задыхаясь от волнения, крикнула:

— Патруль вернулся!

Близкий вечер уже смягчил резкие краски и звуки дня: настал час золотисто-розовой тишины. Все вокруг нежилось в сладком ожидании покоя, и если бы Гай остановился полюбоваться чудесным видом, то одно, одно только слово сорвалось бы с его уст: мир… Казалось, что в такие минуты не может быть ни борьбы, ни злобы — только возвышенное, полное глубочайшей мудрости спокойствие. Мир, мир…

Взвод рассыпался вдоль дороги. Солдаты, разувшись и расстегнув мундиры, растирали холодной водой измученные ноги и вяло жевали галеты. Пыльный верблюд, опустив голову, стоял посреди дороги. Сиф, капрал и брат Гиацинт снимали с него большой брезентовый сверток. Хриплая брань гулко плыла в воздухе. Гай и Тэллюа подбежали, когда брезент был уже снят и люди утирали руками потные, грязные лица.

На острых камнях в горячей пыли лежал мертвый Лионель. Окровавленные руки были судорожно прижаты к груди, но белое лицо не выражало ни ужаса, ни упрека. Оно было спокойным, каким никогда не бывало при жизни.

С криком, похожим на кошачье мяуканье, Тэллюа бросилась к телу. Горящими глазами впилась она в неподвижное лицо. Резким движением открыла на груди убитого маленькую ранку. Вскочила и рванулась к Сифу:

— Кто?!

— Давай его сюда, капрал!

Здоровенный капрал подтащил на аркане совершенно голого темнокожего человека с закрученными назад руками. Чудовищная грива сине-черных спутанных волос закрывала опущенное лицо. Убийца упирался, но капрал грубо дернул веревку, брат Гиацинт помог сзади прикладом, и преступник упал на колени перед сержантом.

Одним прыжком Тэллюа подскочила к незнакомцу и, схватив за космы, подняла потупленную голову.

— Аллар! — вскрикнул Гай.

Тэллюа сдавила убийце горло и повалила на камни. Разбойник захрипел. Смуглое тело судорожно забилось в сильных руках девушки.

— Пошла прочь! — Сиф попытался оторвать ее от Аллара. Но Тэллюа уже ничего не слышала. В порыве ярости она видела лишь горло, которое сжимали ее пальцы. Сиф и капрал подняли ее, но она вырвалась и, не издав ни звука, снова бросилась к убийце. В маленькой ручке сверкнул кривой нож.

— Вот проклятая… Хуже зверя…

Сиф загреб в кулак ее бесчисленные косички и оттащил девушку в одну сторону, а капрал на веревке уволок Аллара и привязал его к верблюду. Сиф шумно пыхтел, ладонью смахивая с лица пот.

— Ну, ты, сахарский почтальон, сиди смирно и не бойся. Я из тебя еще сделаю человека — только не валяй дурака и слушай меня. Понял?

Гай был ошеломлен смертью Лионеля. И в то же время не мог не думать о словах сержанта. «Сахарский почтальон… Откуда Сиф знает? Неужели же… Нет, я все еще не проник в самую суть этого маленького мирка… Вся глубина человеческой подлости еще не открылась мне, и скоро расположение действующих лиц, как видно, снова изменится. Кто же на этот раз очутится наверху пирамиды?»