Жюль Верн - Михаил Строгов

Михаил Строгов не захотел оставаться в стороне. Вынув свой нож, он лег на тот край плота, куда устремилась волчья стая. И всякий раз, когда очередной хищник оказывался в пределах досягаемости, умело вонзал нож ему в горло. Гарри Блаунт и Альсид Жоливэ тоже не остались безработными, приняв участие в жестоком труде. Их спутники мужественно помогали им. Вся эта кровавая бойня проходила в полном безмолвии, хотя кое-кто из беженцев уже пострадал от сильных укусов.

Судя по всему, схватка могла длиться еще долго. Волчья стая постоянно обновлялась, правый берег Ангары, должно быть, просто кишел зверьем.

— Этому, выходит, и конца не будет! — возмущался Альсид Жоливэ, орудуя красным от крови кинжалом.

И верно, с начала нападения прошло уже полчаса, а волки все еще сотнями перекатывались через льдины.

Изнемогающие беженцы слабели на глазах. Схватка оборачивалась не в их пользу. И вот уже новая стая из десяти рослых волков, осатаневших от злобы и голода, сверкая в темноте раскаленными угольями глаз, ворвалась на площадку плота. Альсид Жоливэ и его компаньон бросились в гущу свирепых хищников, ползком устремился к ним и Михаил Строгов, как вдруг ход борьбы резко переменился.

В считанные секунды волки покинули не только плот, но и рассеянные по реке льдины. Черное полчище бросилось врассыпную и вскоре в отчаянной спешке скрылось на правом берегу реки.

Дело в том, что волки, как правило, действуют в темноте, а как раз в этот миг все течение Ангары залил яркий свет.

То был отблеск гигантского пожара. Пылало огнем целое селение Пошкавск. На сей раз можно было видеть и татар, вершивших свое дело. Начиная с этого места они занимали оба берега до Иркутска и дальше. И значит, беженцы в своем плаванье достигли опасной зоны, а до столицы оставалось еще тридцать верст.

Была половина двенадцатого ночи. Плот продолжал скользить в темноте среди льдин, с которыми сливался неразличимо; но иногда отсвет пожарища дотягивался и до него. Поэтому беженцы, плашмя лежавшие на настиле, не позволяли себе лишних движений, которые могли их выдать.

Пожар в поселке бушевал с необычайной силой. Сложенные из елей избы полыхали как смола. Все сто пятьдесят домов пылали одновременно. К треску огня примешивались дикие вопли татар. Старый матрос, упершись в ближайшую льдину, сумел оттолкнуть плот к правому берегу, и от пылавших откосов Пошкавска его отделяло теперь расстояние в триста — четыреста футов.

Тем не менее беженцев, на которых падал порой отсвет пожара, можно было заметить, если бы поджигатели не были слишком увлечены разрушением. С другой стороны, нетрудно понять, чего опасались теперь Альсид Жоливэ и Гарри Блаунт, когда думали о той горючей жидкости, по которой скользил плот.

В самом деле, от изб, превратившихся в огромные раскаленные печи, летели яркие снопы искр. Среди клубов дыма эти искры взлетали в воздух на высоту от пятисот до шестисот футов. Деревья и скалы, расположенные на правом берегу как раз напротив пожарища, были, казалось, тоже охвачены огнем. Между тем хватило бы одной искорки — упади она в Ангару, — чтобы пожар метнулся наперерез потокам вод и бедствие перекинулось с одного берега на другой. А это означало незамедлительную гибель плота и всех тех, кого он нес.

К счастью, слабые порывы ночного ветерка дули не в эту сторону. Они по-прежнему шли с востока, сбивая пламя влево. И оставалась надежда, что этой новой опасности беженцам удастся избежать.

Объятая пламенем деревня осталась наконец позади. Зарево пожара понемногу ослабело, треск стих, и последние отблески скрылись за высокими скалами, вздымавшимися над крутой излучиной Ангары.

Было около полуночи. Сгустившаяся тьма вновь укрывала плот. Татары по-прежнему находились поблизости — сновали туда-сюда по обоим берегам реки. Их не было видно, но зато хорошо слышно. Ярко пылали костры передовых постов.

Теперь, однако, возникала необходимость все более точного маневра среди теснившихся льдин.

Старый матрос поднялся на ноги, и мужики вновь взялись за шесты. Им предстояло сделать самое тяжелое, а управлять плотом становилось все труднее, ибо русло реки все заметнее забивало льдом.

Михаил Строгов пробрался на нос.

Альсид Жоливэ последовал за ним.

Оба слушали, о чем говорят старый матрос и его люди.

— Поглядывай направо.

— Льдины влево забирают!

— Толкайся! Толкайся шестом!

— Не пройдет и часа, как нас запрет!…

— На все воля Божья! — отвечал старик матрос. — Против Его воли не пойдешь.