Тахир Шах - В поисках копей царя Соломона

Затем он склонил голову и стал уговаривать владельца овцы. Я не слышал, что именно он говорил, но его жесты были более чем красноречивы.

Он молил о пощаде.

Жители деревни вытащили тушу овцы из колесной ниши, а затем разрисовали кровью животного грязно-белый кузов джипа. Крестьянин пронзительно кричал. Самсон перевел, что он требует компенсации. Ему нужны деньги, много денег. Не слезая с капота, Бахру пытался договориться. Он относился к тем людям, которые могут уговорить кого угодно. Самсон переводил мне. Сначала Бахру обвинил овцу в тупости. Затем он стал валить все на тормоза джипа. Потом пришла очередь отвратительной дороги.

Жители деревни заявили, что им надоели неосторожные водители, что мертвая овца была не глупее других овец, а в плохом состоянии дорог виновато правительство. Они сказали, что примерно накажут Бахру, чтобы больше не погибло ни одно невинное животное.

Я толкнул Самсона в спину. Он перестал переводить и с большой неохотой взобрался на капот и стал рядом с Бахру. Я наблюдал за ними через ветровое стекло: двое взрослых мужчин отдавали себя во власть толпы. Они часто оборачивались и показывали на меня, но от этого ярость крестьян только усиливалась. Я подумал, не предлагают ли спутники мою голову в обмен на мертвую овцу.

Затем Бахру сунул руку в задний карман брюк и вытащил кошелек. Жестом опытного фокусника он продемонстрировал, что кошелек пуст. Там были только водительские права. Бахру предложил их крестьянину в качестве залога, обещая вернуться в деревню. Толпа принялась совещаться и в конце концов согласилась взять права.

Крестьянин сунул их в нагрудный карман и выкрикнул порцию оскорблений. Самсон и Бахру забрались внутрь джипа. У них был довольный вид. Бахру включил передачу, махнул рукой толпе, рванул с места и громко расхохотался.

— Что тут смешного?

— Эти люди не умнее их овец! — воскликнул он. — У меня для таких случаев приготовлена цела кипа фальшивых прав.

За несколько миль от Дебре-Дамо нас остановил дряхлый старик. Он был настолько слаб, что я опасался, как бы он не умер прямо здесь, на заднем сиденье. Его курчавые волосы были белыми, как высушенные кости кита, а во рту не осталось ни единого зуба. Он сказал, что ему восемьдесят пять лет и что он бывал в монастыре сотни раз.

— А вы знаете что-нибудь о его сокровищах — книгах о царе Соломоне?

Старик провел ногтем большого пальца по кончику носа.

— Да, там есть книги, — ответил он. — Они написаны на древнем языке геэз. Они очень ценные, и монахи стерегут их.

— А они покажут мне книги?

— Конечно, только сначала нужно попасть в монастырь.

Я слышал, что в Дебре-Дамо не пускают женщин и что многие мужчины тоже не смогли переступить порог монастыря из-за иностранного акцента.

Перед самой горой Бахру остановился, чтобы смыть с машины кровь овцы. Он сказал, что, если бы не я, он убил бы больше животных. Это скрашивает скуку его профессии. Подобно воину из племени данакилов, которому запрещают коллекционировать гениталии врагов, он считал, что политкорректность ущемляет его права.

Монастырь Дебре-Дамо примостился на амба , горе с плоской вершиной, вздымающейся на высоту 8400 футов над окружающей равниной.

Ведущая к нему дорога была ужасной, и когда джип отказался сражаться с гигантской грудой камней, пришлось выйти из машины. Последний участок пути мы преодолевали на четвереньках, карабкаясь вверх по гигантскому камнепаду.

К середине дня мы, наконец, добрались до подножия горы, но я нигде не заметил дороги наверх. Среди громоздящихся друг на друге утесов не было не только тропинки, но и надежной опоры для ног. Я сказал Самсону, чтобы он узнал у нашего дряхлого спутника, как попасть наверх.

Изо рта старика вырвался громкий смех; звук его голоса отражался от скал, как громовые раскаты далекой грозы.

Отсмеявшись, он присел в тени дерева и заснул. Я боялся, что это очередной сумасшедший, и уже был готов отдать Самсону новые распоряжения, как произошла удивительная вещь. Примерно с середины горы послышался свист. Мы подняли головы и стали присматриваться, моргая от яркого света. Чья-то рука махала нам и указывала вниз. Мы закричали, пытаясь спросить дорогу, но человек на скале бросил вниз плетеную кожаную веревку. Она была толщиной с мою руку и воняла гнилым мясом.

Я заставил Самсона подниматься первым, обосновав это его хорошей физической формой. Он обмотал веревку вокруг талии и собрался было карабкаться по скалам, как вдруг веревка натянулась, подняв его над землей. Мне осталось лишь удивляться силе человека, втаскивавшего Самсона наверх. Самсон рывками поднимался все выше и выше, отчаянно цепляясь руками за скалу, когда его голова билась о камень. Сначала он причитал от страха, но по мере набора высоты причитания сменились сначала стонами, а затем душераздирающими воплями. Я кричал ему, призывая не терять присутствия духа. Внезапно Самсон исчез.