Чтобы очутиться на склоне прямо против деревьев, мне было нужно пересечь всего три перевала. Тропа же, по которой шел дядька, виляла то вправо, то влево и уходила от прямой линии градусов на девяносто. Я сначала даже засмеялся, представив себе, как выйду из лагеря навстречу дядьке, а потом пожалел его ноги.
Резво двинулся я на первый перевал, но когда вышел на его гребень, то почувствовал, что день ходьбы в горах дает себя знать. Прежде чем спускаться в ущелье, отделявшее меня от второго перевала, пришлось минут пятнадцать отдыхать. Когда перешел ущелье и стал подниматься на второй перевал, ноги мои ощутимо заныли. Прежде чем я достиг второго гребня, мне пришлось делать две продолжительные передышки.
-- Ничего, -- утешал себя я. -- Еще один перевал -- и лагерь передо мной!
Но со второго хребта стало видно, что от третьего, дальнего, перевала меня отделяет не только долина. Между мной и третьим, как я считал, последним, перевалом лежали еще два длинных хребта. Они были ниже, и с первого хребта их не было видно. Чтобы их обойти, нужно было свернуть направо и выйти на ту трону, по которой ушел дядька. Опытный путник с трезвым рассудком обязательно свернул бы на тропу, а я решил иначе.
-- Вперед, и только вперед! Я должен прийти в лагерь раньше дядьки!
Между тем солнце уже висело на западе. Я торопливо спустился в ущелье, пересек его и хотел штурмовать противоположный склон. Не тут-то было! Склон на вид был не особенно крутым, но я не добрался и до половины, как вынужден был сесть. Сердце колотилось так, что, казалось, еще немного -- и оно выскочит из груди, а ноги подгибались против моей воли. До выхода на гребень хребта я отдыхал несколько раз. Солнце еще освещало гребень, но нижним краем своим уже касалось горизонта. Тут бы свернуть направо, выйти бы на тропу! Нет. Бес упрямства крепко сидел во мне, и я опять пошел напролом.
С гребня следующего хребта солнца я не увидел. Оно закатилось, а из ущелий потянула сизая дымка. Склон, по которому мне предстояло спускаться, обрывался каменной стеной высотой метров пятьдесят. Нужно было обходить обрыв. Мне показалось, что слева обход будет короче. Я свернул налево и уходил от тропы все дальше и дальше.
Вечера в горах коротки. Сумерек здесь почти не бывает. Едва закатится солнце, как быстро наваливается кромешная тьма.
Я уже понял, что заблудился и в лагерь в лучшем случае приду поздно ночью. Темнело очень быстро. Еще минуту тому назад были видны скалы у подножия обрыва, а сейчас уже с трудом различались камни под ногами. Идти стало трудно. Я то спотыкался о камни, то с трудом удерживался на ногах, попадая на косогор. Фонарик бы мне! Но фонарик остался в лагере. Следовало бы остановиться, а я продолжал карабкаться по склону в надежде выйти на какую-нибудь тропинку. Так двигался я с полчаса. Наконец попал на осыпь, не удержался на ногах, шлепнулся на зад и заскользил вниз. Куда меня несло, я не видел, а катился все с нарастающей скоростью. Чтобы не кувыркнуться через голову, пришлось перевалиться на живот и стараться съезжать ногами вперед. Острые грани каменных плиток сначала порвали мне штаны и рукава, а потом и кожу ног и рук. Пытаясь остановиться, цеплялся за плитки руками, но они катились вниз вместе со мной. Вдруг ноги мои уперлись в какой-то камень, и я остановился, ткнулся лицом вниз и ощутимо стукнулся о камни. Из носа потекла кровь, а на лбу вздулась шишка. Видеть этого я не мог, но чувствовал отчетливо. Как бы там ни было, но я задержался, а сопровождавшие меня каменные плитки гремели где-то внизу.
Прежде всего нужно было унять кровь из носа. Перевернулся на спину и закинул голову. Лежать пришлось долго, и у меня было время подумать. Ветерок охладил мою горячую голову, и я принял первое правильное решение за весь прошедший день: сидеть на этом месте до тех пор, пока не рассветет.
Когда кровь унялась, стал устраиваться поудобнее. Представляете себе, с какими удобствами можно устроиться на каменной осыпи! Прежде всего мне очень мешали острые края плиток. Они больно впивались в бока и спину. Я попробовал вытаскивать их из-под себя, но на это же место сползали новые, края которых были еще острее. Тогда я стал брать плитки со стороны и закладывать ими самые острые выступы под собой. Понемногу выложил себе довольно гладкое ложе. Первое время лежать на нем мне было даже удобно. Саднили царапины на руках и ногах. Ныли разбитый нос и лоб. От сознания того, что я не явился в лагерь и теперь все беспокоятся, на душе скребли кошки. Достал из рюкзака сухари и флягу. Без аппетита поел и хлебнул воды. Фляга опустела наполовину. Надо беречь воду, ночь будет длинная.
Читать дальше