Дэвид Бирн - Весь мир - Записки велосипедиста

Интересно, не этот ли «приграничный» пуританский фундаментализм, в сочетании с вошедшей в поговорку практичностью, делает минималистические здания вроде этого такими привычными, непримечательными и желанными в здешних краях?

Они замечательно спартанские с виду и исключительно функциональны, их строгий аскетизм прекрасно укладывается в афоризм архитектора XIX века Луиса Салливена: «Форму в архитектуре определяет функция». По его словам, «это закон, проницающий все вещи — органические и неорганические, физические и метафизические». Отсюда следует, что закон этот влияет не только на стиль или эстетические принципы, он лежит и в основе морального кодекса. Им руководствуется сам Господь, этот первый из архитекторов. Скромное строение мотеля — и великое множество других вокруг него! — до последней точки следует этой заповеди. Подобные постройки уверенно берут первый приз: рядом с ними все работы модернистов XX века по всему земному шару определенно кажутся порождениями барокко и потому не столь высокоморальны.

На парковке торгового центра продаются арбузы, а в нескольких метрах оттуда вставленные между ячейками ограды разноцветные пластиковые стаканчики изображают национальный флаг США.

Дальше по шоссе располагается заброшенный кинотеатр для автомобилистов и церковь в металлическом ангаре, чья вывеска призывает «БЫТЬ В МЕСТЕ».

Я проезжаю по пригородному парку, что приводит меня на задворки громадного комплекса, в который входит шоппинг-центр и модель целой улицы, заполненной ресторанами и мотелями. Сгущаются сумерки, начинают мерцать неоновые лампы на столбах, оранжевое с химическим оттенком зарево освещает парковку. Выверенные, абсолютно гладкие лужайки обретают в этом освещении необычный цвет. Езда по этим индустриальным зонам — что-то нереальное, потустороннее. Мне вспоминается виденный когда-то фильм, в котором живописные искусственные пейзажи и плавные закругления дорог, отороченных белым бордюрным камнем, скрывают жестокие, извращенные преступления, а в вездесущих типовых зданиях проводятся секретные исследования. Никто не заметил бы в такой обстановке ничего необычного. Здесь ничто не кажется подозрительным или неуместным. Самые дикие выходки сходят за норму. За аккуратной рощицей я замечаю проблески федеральной автострады, ведущей в Кливленд и Цинциннати. Шум проносящихся по ней легковушек и фургонов похож на индустриальный саундтрек, на далекий грохот волновой машины, на чей-то разговор шепотом, который доносится из-за плотной листвы.

Этот идеальный пейзаж знаком каждому, он давно стал привычным, но глубинные корни этого явления — социальные и обусловленные нашим восприятием — давно стерлись из памяти. Безупречные зеленые газоны, заполняющие разделители у поворотов. Ровная цепочка подстриженных лиственных деревьев, высаженная, чтобы смягчить острые углы исследовательского центра с зеркальными стенами. Среди ветвей размещены камеры слежения, а неброские таблички предупреждают о присутствии сторожевых собак: единственное, что выдает серьезность и важность всего, что бы ни происходило внутри. Весь этот декор и продуманные стерильные пейзажи взывают к воспоминаниям о реальной природе, они лишь визуальные «описания» некоего определенного места, но их собственная реальность спорна. Вылепленные кем-то лужайки и кусты — аллюзии, которые «указывают» на изначальную пасторальную сцену. Присутствуют все элементы, необходимые для воссоздания «миленького пейзажа», но все они сведены к знакам и символам. Они прекрасно имитируют планету с хорошо развитой культурой, откуда все они родом.

Подозреваю, тот же импульс, который изгнал из меню ресторанов бутылки пива и бокалы вина, который заставляет местных жителей видеть в радикальном примитивизме «спартанской» архитектуры житейскую мудрость, поработал и над окружающими меня пейзажами. Упертый религиозный фундаментализм, питающий немалую часть Соединенных Штатов, содействует появлению мест, которые при поверхностном взгляде на них не выдают какой бы то ни было религиозной подоплеки. Но она там есть — мощная невидимая основа, заложенная в созданные человеком индустриальные парки и диковатые ландшафты, вызывающие приступы ностальгии по пейзажам, никогда не существовавшим в реальности.