Василий Песков - У германских друзей

Надо признать: такая охота лежит где-то посередине между прежней охотой и нынешним сельским хозяйством. Не много радости — выстрелить по оленю с вышки или стрелять по зайцам в коллективной охоте, когда в один день убивают сразу пятьсот-шестьсот зайцев. Это похоже на заготовку. Но немцы умеют скрашивать этот момент хорошо разработанным ритуалом охоты. Тут все имеет значение: форма одежды, построение, музыка (несколько медных рожков), раскладка добычи и чествование отличившихся. Согласен, не всем у нас это может понравиться. Но других путей для охоты на Земле остается все меньше и меньше. Только тщательно организованная и контролируемая охота способна себя сохранить. Немцы ее сохранили.

Какова польза подобной охоты? Вот тут и надо объяснить парадокс «охраны животных охотой». Охотники в ГДР платят узаконенный штраф, если звери испортили чей-нибудь урожай на полях (а поля всегда рядом с лесом). Не будь отлаженных отношений между крестьянином и охотником, крестьяне давно бы уже истребили кабанов и оленей, как истребили вредивших хозяйству волков. Вот первый выигрыш. Лесные угодья дают государству доход, а населению ГДР — деликатесы природы (в год четыре тысячи тонн дичины). Это второй выигрыш. Третий — охотники могут охотиться. Эту страсть можно не понимать, но она существует. И наконец, самое главное. Все — молодые и старые, охотники и не охотники, вегетарианцы и любители кабанятины — наблюдают на своей земле дикую жизнь. Проходя по лесу, можно увидеть оленя, косулю, семью кабанов, барсука, зайца… Это великая радость — пройти по лесу, полному жизни.

На вопрос: «Какой новостройкой Берлина вы больше всего гордитесь?» — четверо из десяти сказали: телебашней; шесть человек ответили: зоопарком.

Об этом парке я много слышал, а увидел его неожиданно. На одной из берлинских улиц ходил медведь. Так показалось сначала. Из проезжавших трамваев высовывались мальчишки, старухи, молодые мамы с колясками толпились на тротуаре. И тут же, в десяти метрах от спавших в колясках младенцев, спокойно расхаживал зверь.

Медведь — давнишний символ Берлина. И я подумал, что именно в этом смысл необычайного зрелища. Но оказалось: это «живая вывеска» зоопарка. «Медвежья территория» с полянкой и пещерой из дикого камня выдвинута прямо на улицу.

Прежде чем увидеть зверей, я встретился с главным опекуном парка доктором Датте. Ему шестьдесят. Специальность — ветеринар. Беседуя с ним, я вспомнил профессора Гржимека (он тоже ветеринар и тоже директор зоопарка — во Франкфурте-на-Майне). Говорят, что характеры двух этих немцев не одинаковы. Но нетрудно заметить и много общего. Энтузиасты. Люди действия, глубоко убежденные в правоте дела, которому служат. Нам хорошо известны Гумбольдт, Брем, Гагенбек. Имена Датте и Гржимека продолжают этот почетный ряд немцев-природоведов.

Берлинский зоологический парк — дело жизни доктора Датте. От первого чертежа и первого камня до последних сенсационных событий в жизни звериной колонии — все, до мелочей, не миновало его внимания. За два часа беседы я имел возможность оценить деловитость, энергию, а также и юмор интересного человека. Вот самый конец разговора:

— Есть ли у доктора в парке любимцы? Улыбка. Рассматривание очков.

— Я их всех люблю…

В Берлине сто пятьдесят лет существует Тиргартен (зоологический сад). Но он оказался в западной части, за чертой, разделяющей город. Кто знает любовь немцев к животным, поймет: это было почти страдание — не иметь зоопарка. Зоопарк для немцев, мне показалось, важнее театра и стадиона, важнее музея и пляжа. И когда стало известно: «Будем строить!» — энтузиазм охватил всех.

Была это в полном смысле народная стройка. Со слов доктора Датте я записал: «Берлин жил этой стройкой. Дело шло не только споро, но и весело, с выдумкой и трогательным участием тысяч людей. Старики отчисляли по две-три марки от пенсии, школьники собрали сто тысяч марок, студенты бесплатно отработали в парке много тысяч часов. Несколько людей оставили завещание вроде такого: «После смерти моей — все зоопарку: имущество, драгоценности, лошадь и книги».

А когда речь пошла уже о животных, началось веселое состязание. Рабочие предприятий тяжелой промышленности собрали деньги на покупку слонов. Министерство обороны купило дикобразов. Завод холодильников — белых медведей. Пингвинов в складчину купили берлинские официанты — «кому не известно, что симпатичные птицы больше всего похожи на нас». Одна из мебельных фабрик ломала голову, как бы и ей внести остроумную лепту. Решили, что есть некая связь между аистом и кроватью… В разгар кампании по Берлину водили осла с плакатом: «Только я не жертвую на строительство зоопарка».