Соломон Шульман - Австралия — Terra Incognita - Когда звери еще были людьми

В то время, когда Счастливчик Джек и Боб Баклей решили заняться красивыми камушками, в Австралии бушевала золотая лихорадка. Сотни судов из Европы и Азии, набитые голодными романтиками и авантюристами, устремились к пятому континенту. Казалось бы, кому в этом золотом безумии дело до красивых камушков? И тем не менее дальновидные люди нашлись. Первыми перекупщиками опалов стали китайцы. Цена опала тогда была ниже десяти центов за карат. Сегодня их лучшие образцы — чернокрасный опал — ценятся выше бриллиантов и достигают стоимости десятков тысяч долларов за карат, а городок Лайтнинг-Ридж стал мировой столицей опала.

…Бронзовый от загара парень — дежурный по караван-парку, в котором я решил остановиться, — с показной брезгливостью отодвинул ногтем пальца протянутый мною паспорт.

— Здесь эта бумажка ни к чему, — сказал он. — Здесь верят на слово…

— А если совру?! — пошутил я.

— Твое дело, — ответил он. — Правда — это то, что ты считаешь правдой, а остальное никого не касается.

— Согласен, — сказал я и представился.

Он указал мне место, где я мог поставить свой «дом на колесах». Караван-парк был вполне благоустроен: душ и туалет под крышей, газовая плита для жарки мяса под деревом, электричество на столбах — частично от солнечных батарей, частично от ветряка.

Говорил мой собеседник с тяжелым акцентом «бушмена» — не раскрывая рта, будто у него в зубах торчала сигара. Чтобы понять его английский, приходилось напрягаться. От него я узнал, что население городка примерно шесть тысяч человек пятидесяти двух национальностей. Есть несколько полицейских, два пивных бара и клуб.

— Если хочешь войти в местную жизнь, устроиться на работу, начать копать опалы или просто завести приятелей, то первым делом иди в паб, выпей с ребятами пару кружек пива, а дальше само покатится, — говорил он. — У нас нет имен, только клички. Спросишь, к примеру, Джона Смита — никто его не знает. А спросишь Лесного Джо — каждый покажет…

От него я узнал, как стать старателем. Большой бюрократии не требуется. Идешь к полицейскому, платишь ему госпошлину в размере двухсот долларов, и он оформляет на тебя участок 50 на 50 метров, не больше и не меньше. Но если приехал с семьей, то 50 на 50 положено на каждого члена семьи, даже на грудного младенца. Ну а дальше копай. Улыбнется фортуна, попадется хорошая жила — через полгода ты уже богат. Не улыбнется — копай пустую породу, пока не надоест. Если хорошо работаешь, но везение не сопутствует, то есть возможность получить и второй участок, но не более того. Фортуна есть фортуна, ее не обхитришь… Хотя, впрочем, у человека в запасе хитростей сколько угодно…

Спустя какое-то время после открытия этих жил, когда у старателей дела пошли хорошо и стало ясно, что место это богато опалами, сюда, конечно же, бросились крупные фирмы, чтобы скупить землю и начать промышленную разработку. Тогда и старателям, и уникальной местной природе пришел бы конец. Но ребята встали грудью и заставили правительство издать закон, по которому разработка опалов промышленным способом запрещена. Только частник-старатель имеет право на добычу. Кстати, старателем может стать каждый, вне зависимости от того, гражданин ты Австралии или нет. Главное — въехать в страну законным путем…

Для нас, россиян, население в шесть тысяч — это в лучшем случае средних размеров поселок, а для Австралии — вполне серьезный город с внушительным «жизненным пространством». При въезде в каждый населенный пункт висит табличка, на которой указано число жителей. Иногда цифры бывают смешными — пятьдесят человек, а однажды я видел даже цифру «двадцать»… Но все это городки, со своими обязательными атрибутами: мэрия, полиция, банк, паб, мини-супермаркет, бензоколонка, даже если все эти учреждения и находятся под одной крышей, а должности мэра, полицейского и банкира совмещает в одном лице местный владелец пивной…

…По совету своего нового приятеля я сижу в пабе за длинным столом с кружкой холодного пива. На потолке лениво крутится вентилятор, создавая видимость прохлады. Полумрак. Окна зашторены, чтобы не проникало солнце, но из открытой входной двери пышет жаром. Снаружи сейчас выше пятидесяти по Цельсию. Солнце такое яркое, что в дверной проем больно смотреть — режет глаза. У двери с тяжело высунутым от жары языком лежит пес. Ему хочется войти в полумрак прохлады, но боязно — люди этого не любят. Наконец он решается — мол, черт с ними, с людьми, они уже и так налакались пива — и лезет под стол.