Тим Северин - Золотые Антилы

План был совершенно абсурдным. Даже если бы Спарри удалось найти дорогу к городу Эль Дорадо, в нем бы сразу распознали чужака и шпиона. Он не говорил ни на одном из индейских диалектов, так что ему было бы чрезвычайно трудно сговориться с проводниками. В том почти невероятном случае, если бы он вернулся с гор Гвианы, открыв тайну, для него оказалось бы практически невозможным связаться с английским кораблем прежде, чем испанцы спохватились бы и поймали его. В самом деле, при таких обстоятельствах Спарри мог считать великой удачей, если бы ему довелось снова увидеть Англию, и неудивительно, что возвращение его оказалось совсем не таким, на какое он надеялся. Вскоре после того, как Рэли покинул Ориноко, испанские колонисты на Маргарите прослышали о двух англичанах, поселившихся с индейцами, и немедленно отправили отряд для поимки чужаков. Бедняга Спарри, наугад блуждавший по джунглям в поисках мифического Эльдорадо, попался отряду переодетых индейцами испанцев и был увезен в Маргариту. Здесь его подробно допросили, после чего кораблем отправили в испанскую тюрьму. Пробыв шесть лет в заключении, он наконец сумел передать весточку о своей беде, и английские власти решили выторговать ему свободу. Однако он, естественно, ничего не смог рассказать о таинственном городе Эль Дорадо, так что в конце концов опубликовать краткий отчет о перипетиях его безнадежных поисков Золотого человека предоставили преподобному Сэмюелу Парчесу, издававшему сборники рассказов о путешествиях.

Юному Хью Гудвину повезло несколько больше. Мальчик отлично поладил с индейцами и вскоре завоевал у них такую популярность, что, когда испанцы явились его искать, для них состряпали историю, будто англичанина убил и съел ягуар. Как видно, испанцы поверили, поскольку прекратили поиски, и Гудвин мог отныне спокойно жить среди своих защитников. Со временем юноша настолько адаптировался к местной жизни, что, когда его наконец, спустя двадцать два года, отыскал Рэли, Гудвин, подобно Хуану Мартинесу, почти забыл родной язык и оказался скорее диковинкой, чем полезным приобретением.

Когда английская экспедиция повернула домой, течение Ориноко помогало гребцам. И хорошо, что так, потому что уровень воды опасно поднимался, на несколько футов в день, и трудно было выбрать безопасный путь на могучем разливе. К тому же половодье несло большие груды плавника, с цельными стволами, которые походили на тараны. Водовороты и перекрестные течения требовали для управления лодками большого искусства. Угроза разбить днище о каменистые берега или столкнуться с крутящимися и подскакивающими на волнах бревнами была вполне реальной. Править лодками было тем труднее, что из-за сильного перегруза они стали неустойчивыми, да еще полили проливные тропические ливни. Два-три раза в день с неба со всей яростью тропической грозы обрушивались потоки воды, и струи, словно выброшенные гигантским брандспойтом, закрывали горизонт. За несколько секунд люди и припасы промокали до нитки, а лодки заливало так, что вода поднималась выше колен. Когда ливень кончался, становилось немногим лучше, потому что влага висела в воздухе, промокшая одежда липла к телу, а дождевая вода, смешиваясь с потом, капала на уключины.

«На возвратном пути ярость Ореноквы стала грозить нам что ни день, — писал Рэли, — потому что не проходило и полдня, чтобы река не начала устрашающе бушевать и разливаться, и дождь падал ужасными потоками, и премного было шквалов, и оттого люди наши стали плакать, что им не во что переодеться, потому что негде было держать одежду, как на своей спине, а там она промокала часто до десяти раз в день».

Все более неуютными становились и береговые стоянки. Экспедиция поневоле должна была временами причаливать к берегу, чтобы пополнить запасы продовольствия у индейцев, и эти задержки сказывались на продвижении. Зато они дали Рэли возможность посетить еще нескольких касиков и изложить им замыслы по изгнанию испанцев, но ему пришлось сократить время визитов, потому что поднимающаяся река не позволяла спокойно оставлять лодки на одном месте более чем на несколько часов. В самом деле, Ориноко разливалась с невиданной силой. В дождливое время года вода поднималась на девяносто футов над нижней отметкой, причем этот подъем происходил невероятно резко, благодаря ежедневным пополнениям ливнями. Люди Рэли быстро запомнили, что неприметный ручеек, который они днем перешли по щиколотку, может к вечеру разбухнуть до бурного потока, который на обратном пути приходится преодолевать по плечи в воде, подняв мушкеты над головой. Такие испытания расшатывали нервы, в особенности самому Рэли. Он терпеть не мог трудностей, особенно когда не видел в них проку. Он все менее и менее охотно высаживался на берег, предпочитая оставаться с флотилией, и все чаще перепоручал командование сухопутными вылазками своим лейтенантам. Он впал в равнодушие, хотя, надо сказать, тому были свои оправдания. После одного долгого и особенно утомительного перехода к индейской деревне, где его должен был ждать для беседы касик, Рэли застал весь конклав индейских вельмож «пьяными как сапожники, и кувшины переходили от одного к другому без остановки». Он в ярости вернулся к лодкам, а его энтузиазм относительно гвианского предприятия еще поубавился.