Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

— Если невозможно лететь на «Совет» из-за недостатка бензина, доставьте людей хоть в Уэллен, — предложил я.

— А не все ли равно, где зимовать — на Северном или в Уэллене? — спросил Обручев.

— Из Уэллена их скорее подберет какое-нибудь судно, да и «Совет» должен проходить мимо, — ответил я.

— С мыса Северного мы должны лететь прямо на Анадырь.

— Тем лучше, отвезите людей в Анадырь.

— На это мы рискнуть не можем. Придется идти прямиком через хребты, а с перегруженной машиной в такой рейс лететь нельзя.

Положение создавалось как будто безвыходное. Но к нам прилетели советские люди. Они знали лозунг нашего вождя: «Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики».

Командир корабля Петров подумал и сказал:

— Ладно, товарищ Минеев, полетим.

— А как же с горючим? Вы думаете, что вам хватит его для полета туда и обратно и потом до мыса Северного? — беспокоился Обручев.

— Нет, я этого не думаю. Я хочу разбавить наше горючее бочкой грозненского бензина.

В общем, решили, что лететь можно. У меня, как говорится, после этого «гора с плеч спала». Если бы я отправил людей на мыс Северный или в Уэллен и если бы им там пришлось зимовать, — а зимовать пришлось бы в чрезвычайно трудных условиях, — я чувствовал бы на себе моральную ответственность за все невзгоды, которые пришлось бы им перенести.

Когда было решено, что летим на «Совет», я дал распоряжение всем вывозимым людям приготовиться к отлету. Помимо людей, на «Совет» надо было отправить еще 1017 песцовых шкурок. Груз этот легкий, но не компактный, и те 25 мешков из белого брезента, в которые мы заранее зашили шкурки, требовали много места для размещения. Отлет был назначен на утро 6 сентября.

Когда вопросы были разрешены и прилетевшие насытились, наша комната опустела… Гости разбрелись по фактории, осматривали наш зверинец, медведей, песцов, сов и остальное. Особенно их поразили совы, жившие в нашей комнате и совершенно не боявшиеся людей. Гостили в юртах у туземцев, расспрашивали нас, как прожили мы прошедшие три года. Званцев устроил у себя в комнате «роскошный банкет» для своих друзей, случайно оказавшихся среди прилетевших.

Вечером он пришел ко мне.

— Товарищ Минеев, а что, если я полечу на материк?

— Ну что-ж, Константин Михайлович, летите. Я не считаю возможным задерживать вас.

— Мне хочется лететь, но я боюсь бросить работу, не хорошо, если будет перерыв на целый год.

— Работу мы сделаем не хуже вас и будущим летом привезем материалы.

— Только вы не подумайте, что я боюсь.

— Я знаю, Константин Михайлович, вас не первый день и уверен, что страх тут не играет никакой роли.

На материк его звали прилетевшие друзья. Кроме того, он получил письмо от жены, она также звала его домой.

Сидевший у нас в это время геодезист Салищев поддержал меня.

— Если вас начальник отпускает, а тем более говорит, что порученная вам работа не прервется, — нужно лететь.

— Летите, Константин Михайлович, отдыхайте, а потом опять поедете на север.

— Я все же боюсь. Будет очень неприятно, если на материке будут думать, что я не выдержал и сбежал с поста. Я еще подумаю, товарищ Минеев.

И он действительно ночью думал. Ему очень хотелось попасть на материк, но и не хотелось нас оставлять. Он боялся, что на материке его будут обвинять в том, что он сдрейфил и дезертировал.

Выяснилось, что при желании и я, пожалуй, могу полететь на «Совет». Мне было крайне нужно это — не только потому, что хотелось посмотреть на людей. Нужно было хоть коротко с ними потолковать. Важно было обсудить с Дублицким и Остапчиком ряд вопросов, надо было передать отчеты и документы, посылаемые мною в Крайком партии, Крайисполком и АКО, сдать пушнину, принять грузы и — самое главное — доказать Остапчику, почему я должен остаться на острове.

И 6 сентября я полетел на «Совет».

В ночь с 5 на 6 сентября неожиданно пошел снег. Он продолжался и утром. Тундра и горы побелели. С «Совета» сообщали, что у них небольшой туман, льды начинают понемногу сжиматься, но есть много больших прогалин, на которые самолет может свободно спуститься.

Начали погрузку на самолет пушнины, погрузили людей и багаж. Я также взошел на самолет. Отдали концы, и нас ветром отнесло вглубь бухты. В течение нескольких минут мы крутились по бухте, разогревая моторы, но вот Страубе дал полный газ, и самолет пошел на подъем. Машина была загружена больше чем следует и поэтому с трудом оторвалась от воды. Под нами поплыла в обратную сторону вязь бухт, бухточек, кос и островков. Потом вышли за косу и полетели над прибрежной полыньей. Мы не поднимались высоко и летели на высоте 50 метров, чтобы удобнее было наблюдать за состоянием льда, над которым летели. Слева от нас громоздились обрывы мыса Гавайи и высокого берега за ним до реки Клер. Вершины скал были окутаны туманом. Облачность была низкой, но видимость неплохой.