Тим Северин - По пути Ясона

Бебрики, потрясенные смертью своего предводителя, схватились за оружие и накинулись на Полидевка. Аргонавты поспешили на подмогу товарищу, и на берегу разгорелась схватка: Кастор, брат-близнец Полидевка, раскроил череп первому из нападавших, сам Полидевк, вдохновленный победой, прыгнул на огромного Итимонея и повалил того наземь, а затем поверг и Миманта, которого «кулаком над левою бровью ударил, / Веко ему оборвал и оставил глаз обнаженным». Один из аргонавтов, Талай, был ранен копьем в пах, но не смертельно. Ифит получил удар палицей, но прочие аргонавты рассеяли бебриков, и те бросились врассыпную.

В древних текстах недостаточно географических привязок, чтобы точно определить место этого боя. По описанию похоже, что аргонавты встретились с каким-то враждебным племенем, которое не пускало чужаков на свою территорию. Логично предположить, что сражение имело место у южной горловины Босфора или на берегах пролива — там, где местное племя могло воспрепятствовать проходу чужаков или потребовать с них платы. Аргонавты наверняка высаживались на сушу либо у горловины пролива, либо на его берегу, чтобы набраться сил для гребли против течения. Позднейшая традиция перенесла место поединка на восточный берег Босфора, в район современного Гиссарлыка, но почему это произошло, неизвестно. В тексте Аполлония единственное указание — упоминание «широкого брега», к которому пристали аргонавты, и лавра, к которому привязали «Арго». Этот лавр в местном фольклоре превратился в дерево, насылающее приступы безумия (возможно, память о яростном бойцовском стиле Амика).

К счастью для Джонатана Клоука, его поединок с турецким чемпионом обязательного смертельного исхода не предусматривал. Для состязания выбрали луг на восточном берегу Босфора, близ Фенербахче, недалеко от того места, где стоял у причала местного яхт-клуба «Арго». Национальная турецкая борьба — борьба в масле, — как считается, зародилась как развлечение солдат, отмечавших победу. После битвы солдаты собирались в лагере и от избытка чувств принимались бороться друг с другом. Что касается масла, об этом я подробнее расскажу ниже. Сегодня «солдатское развлечение» возродили, выделили несколько категорий борцов, как в боксе, от тяжелого до легчайшего веса.

Поединок под Фенербахче не имел, разумеется, спортивного значения и был скорее шоу, чем настоящим соперничеством. Зрители заняли места в тени деревьев. Борцов было как минимум пять десятков, все надели короткие борцовские штаны из воловьей кожи, подвязанные у колен; торс и ноги оставались обнаженными. Они стояли, подбоченившись и играя мышцами, выглядели весьма грозно, а самое внушительное впечатление, конечно же, производил соперник Джонатана, чемпион Турции в тяжелом весе: лет приблизительно сорока пяти, с коротко подстриженными волосами, тронутыми сединой, коренастый, широкоплечий, ни единой унции лишнего веса, мышцы, как у культуриста, этакий утес, о который море безуспешно бьется на протяжении столетий. Он носил прозвище Пире Чеват (Чеват-Блоха), и оно было вытиснено на медных пряжках его штанов. Джонатану оставалось утешаться лишь тем, что, как я шепнул ему на ухо, лицо у турецкого чемпиона было добродушное.

— Можно я вернусь домой? — жалобно спросил Джонатан.

Распорядитель дал сигнал к началу состязаний. Как от зазывалы на ярмарке, от него ожидали, что он будет не просто судить поединки, но и развлекать публику. Это был невысокий и коротконогий человечек, бочонок на ножках, в свободной белой рубашке и широченных серых шароварах с черной тесьмой по шву; довершали наряд белый пояс с бахромой и шляпа с широкими полями. В столь импозантном костюме он величаво расхаживал по лугу, громко, чтобы слышали все, излагая правила соревнований и представляя участников; те, чье имя он называл, выходили вперед и кланялись. Когда назвали Джонатана, зрители закричали так, что заложило уши. Джонатан явно выбивался из общего ряда в своих красных матросских штанах, закатанных до колен. Наблюдая за борцами, я попросил своего соседа перевести мне правила поединка. «Надо повалить соперника наземь, чтобы он упал брюхом вверх!» — таков был перевод.