Тим Северин - По пути Ясона

Мастер Арг вырезал «кумир горной богини» из лозы, возросшей в чаще леса. Аргонавты поставили деревянную статую «на круче островерхой», под сенью дубов, и сложили подле нее жертвенник из мелких камней, после чего увенчали алтарь дубовыми листьями и совершили ритуальное приношение Рее, умоляя богиню «отвести от них бурю». По слову Орфея — то есть под его музыку — «во всеоружии, с топотом ног, закружилися в пляске / И ударяли мечами в шиты так, чтоб в воздухе не был / Слышен горестный вопль, ибо все еще люди скорбели, / Похоронивши царя». И богиня, как утверждает Аполлоний, «к чистым жертвам… свое сердце склонила»: деревья вдруг отяжелели плодами, а дикие звери покинули свои норы и логова и вышли к людям, «махая хвостами». Более того, на прежде безводной вершине горы забил источник.

В сопровождении Решита мы отправились к холмам Капидага, рассчитывая отыскать священную гору Диндим, однако эта задача, поначалу казавшаяся довольно простой, на деле оказалась довольно сложной. Гряда холмов изобиловала вершинами почти одинаковой высоты, и мы переходили с одной на другую, выискивая такое место, откуда сможем увидеть одновременно Босфор, фракийский берег Мраморного моря и недавно пройденные нами Дарданеллы. Указание на источник на вершине было не слишком полезным — мы наткнулись по крайней мере на пять ручьев, сбегавших по склонам различных вершин. В конце концов мы пришли к выводу, что наиболее вероятный претендент — гора, которую турки называют Дедебаир («Дедушкина гора»), высочайшая вершина Капидага.

В чудесной лесистой долине к северо-востоку от горы Дедебаир лежат руины греческого монастыря (турки называют его Вишневым, а грекам он был известен как Фенеромани). В начале XX столетия некий кембриджский профессор отметил, что один местный праздник, возможно, является отражением в памяти народа того ритуального танца, которым аргонавты умилостивляли богиню Рею. Согласно профессору Хэзлаку, каждый год священники выносили из монастыря образ Богоматери, который, как верили, обладал магической силой, мог исцелять недужных и хромых; порою какой-нибудь человек, охваченный религиозным пылом, хватал этот образ и бежал с ним к горе впереди крестного хода, подпрыгивая и громко восклицая. Профессор усмотрел в этом трансформацию экстатической пляски аргонавтов у алтаря Великой Матери.

Ныне, повторюсь, монастырь лежит в руинах, а знаменитый образ исчез. Никто в Эрдеке не знает, что с ним сталось; по слухам, икону увезли в Стамбул. Впрочем, я не верил слухам: старый Вассилис Калафтери рассказал мне о церемонии, проводившейся каждый год в мае в дни его юности. Почти все население Эрдека стекалось к монастырю, священники выходили к людям с иконой в руках, а сам крестный ход проходил достаточно степенно и даже чинно. Вассилис ни разу не видел, чтобы какой-нибудь фанатик выхватил икону у священников и убежал с нею в горы. При этом он знал наверняка, где хранится знаменитый образ: покидая Эрдек, греки тайно пробрались в монастырь, забрали икону и увезли ее с собой, так что теперь она хранится в новой церкви Неа Артаки (и я видел ее там собственными глазами).

Отплытие современного «Арго» с Капидага отчасти напоминало обстоятельства, какими сопровождалось отбытие с полуострова Ясона и его спутников. Нас предупредили, что море у оконечности полуострова весьма коварно, а ветер дует резкими порывами. Не пройдя и трети пути вдоль побережья, мы вынуждены были искать укрытия, причем к берегу пришлось подойти настолько близко, что правое кормовое весло заскрежетало о камни на дне. (Впоследствии выяснилось, что этот скрежет предвещал немалые неприятности.)

Прождав целый день, пока ветер стихнет, мы взялись за весла и двигались на восток, пока не миновали мыс, после чего направились далее, следуя к южному побережью Мраморного моря. Третьего июня Марк, подсчитывавший количество гребков, объявил, что каждый из гребцов, поднявшихся на борт в Волосе, совершил свой 100 000-й гребок. Команда изрядно развеселилась. Знаменательное число было достигнуто под вечер, когда мы приближались к пустынному острову Мола, у которого предполагалась ночная стоянка. Лопасти весел бороздили волны, заставляя воду светиться, а за кормой оставался пенистый светящийся след, как если бы под водой включила прожектор субмарина. Наконец мы бросили якорь в бухте, окруженной высокими утесами; свет факелов пробудил множество птиц, дремавших на скалах, и они с криками принялись кружить над нами, похожие на громадные хлопья снега.