Тим Северин - Дорогами Чингисхана

Мы добрались до места, где скальный выступ врезался в узкую долину и отклонял русло реки. Берег стал обрывистым, и нам пришлось от него отдалиться. Мы устроили маневр, загнав табун на вершину крутого холма, а затем спустившись по другому склону, глинистому и скользкому. Где бы мы ни находили кусочек плоской местности у реки, каким бы маленьким он ни был, на этом крошечном лужку непременно ютился гыр, и нам приходилось отклонять курс грохочущего табуна, чтобы не мешать повседневным делам кочевников. Но сторожевые псы все равно выскакивали с лаем и рычанием, за ними появлялись обитатели гыра, глядя из-под руки на необычное зрелище — сотню лошадей, уносящихся прочь.

Сперва я думал, что к нашему табуну неизбежно будут прибиваться отдельные лошади хозяев гыров. Но словно косяк рыбы, пересекающий море, наши лошади и местные, казалось, сохраняли чувство принадлежности. Местные пробегали с табуном несколько сот ярдов, затем отбегали в сторону и возвращались на свое пастбище. Только главный жеребец стана предъявлял какие-то претензии. Защищая свою территорию, на которую мы заехали, он вызывал на поединок наших коней, а затем бежал за нами с видом победителя, изгнавшего пришельцев.

По мере того как все глубже заезжали в горы Хангая, мы видели свидетельства того, что этот горный массив Центральной Монголии взращивал империи кочевников задолго до Чингисхана. Один раз нам встретился серый каменный столб, установленный так, что его было видно на фоне неба с огромного расстояния. Этот камень, нешлифованный, побитый временем, поставили, вероятно, еще в те времена, когда тюркские кочевники впервые восхищались этой землей. Тюрки и гунны — скотоводы, разводившие коней и крупный рогатый скот, подобно монголам, — пасли свои стада в этой далекой долине прежде. По неведомым причинам они ощутили необходимость уйти отсюда и обрушиться жестокой волной на окрестные оседлые народы. Долина реки Орхон, по которой мы ехали, стала колыбелью этого потока, а в ее ландшафте за последние 2000 лет ничего не изменилось.

До сих пор это сказочная страна кочевников Шангри-Ла — тучные пастбища, пресная вода. Мы проезжали мимо знаков, поставленных кочевыми племенами, которые хотели оставить о себе память. Аспидно-черные надгробные камни тюркских вождей вставали со дна долины, а у ее края нам открылся вид на целое кладбище какого-то забытого среднеазиатского племени. Отъехав в сторону, чтобы осмотреться получше, мы обнаружили, что при устройстве надгробий были использованы естественные обломки скальных пород, которые притащили от близлежащего утеса. Там было не меньше сорока надгробий, и над ними потрудились разорители могил. Явственно виднелись следы раскопок, многие надгробия были повалены на землю или перевернуты. Но на грубом камне отчетливо проступали вытесанные рисунки классического среднеазиатского образца двухсотлетней давности — оленьи рога и переплетенные листья.

Была уже половина четвертого, так что мы, должно быть, прошли не меньше тридцати миль ухабистого пути. И перед нами открылся вид, в котором я предположил место назначения. Несколько палаток и гыров стояло вплотную к тому месту, где Орхон, несясь на огромной скорости, менял русло под острым углом. С противоположной стороны в него впадал приток, образуя мыс, подобный театральной декорации. Палатки сильно отличались от тех, что нам доводилось видеть прежде. Их было шесть, все старомодной квадратной формы, напоминавшей миниатюрный шатер. Некоторые из них имели бело-голубую раскраску, другие были раскрашены в желтую полоску. Стояли они в две линии возле новенького гыра, гораздо более крупного и красивого, чем обычно бывает. Его белую войлочную крышу украшал крупный красный узор. Скаты палаточных крыш были отделаны бахромой, которую трепал ветер. На каждом углу этого причудливого ансамбля красовался шест с малиновым флагом, тоже трепетавшим на ветру. Далекая и почти безлюдная долина наводила на мысль о приготовлениях к средневековому турниру.

Мы радостно проехали последние десятки ярдов, привязали наших коней к низкой ограде и расседлали. Измучены были все — и кони, и всадники.

Оказалось, что этот экзотический лагерь организовал местный сельскохозяйственный кооператив. Выяснилось, что эта местность славится изготовителями палаток, потому местный комитет и решил устроить такую выставку. Они определенно выбрали очень красивое место, но шансы привлечь потенциального покупателя здесь практически равнялись нулю. Трудно представить себе, чтобы здесь проезжали больше дюжины человек в неделю. Тем не менее комитет назначил местное семейство на роль смотрителей, продавцов сувениров для туристов, а также выделил большой гыр в качестве постоялого двора. Внутри пол был застелен рукодельными коврами, на стенах висели старинные седла и предметы упряжи, а на низком столике стояли ручной работы кувшины для кобыльего молока. Молодой человек, работавший смотрителем, справился с удивлением при виде нас и пригласил войти, отдохнуть и подкрепить силы. Быстро натянув полный национальный костюм, он появился вместе со своей женой и протянул нам кувшины с кислым кобыльим молоком и сладости. Затем все участники экспедиции вытянулись на коврах, в окружении неожиданно богатой обстановки и, совершенно измученные, заснули. Только трое наших проводников, как всегда, остались смотреть за лошадьми.