Игорь Фесуненко: Бразилия и бразильцы

— Город ты нам уже показал, теперь давай прямо на пристань.

И мы За три минуты доезжаем до пристани, где уже заканчивается разгрузка соли.

«Сообщение для Раймундо Коста из Паракари: твой тесть Элой велит тебе, Раймундо, съездить на плантацию и посмотреть, не созрел ли джут для уборки. Если пора начинать уборку, подготовь инструмент. Твой тесть Элой возвратится домой в…»

Прощальный гудок «Лауро Содре» заглушает это сообщение. Около полуночи мы отчаливаем, и пассажиры начинают готовиться к окончанию рейса. Укладываются чемоданы в первом классе, увязываются мешки — в третьем.

Я выхожу на палубу и останавливаюсь у перил. Где-то рядом слышится ликующий голос Жозе Катарино:

— Сеньор, я продал наконец свои серьги. Я продал их!

— Поздравляю. Значит, вы едете теперь до Порту-Велью?

— Да, да. Там у меня дядя. Он мне поможет первое время.

— Стало быть, и там будете башмачником? Как в Сан-Луисе? — спрашиваю я.

Жозе понижает голос и, наклонившись ко мне, доверительно сообщает:

— Вы знаете, сеньор, я смотрю вокруг и вижу, что все тут ходят босиком. Какой же у башмачника будет заработок? Нет, уж лучше я займусь «гаримпом»: отправлюсь на прииск. Говорят, там, в Порту-Велью, много золота.

Он уходит, довольный собой и преисполненный веры в будущее.

Я облокачиваюсь на перила и смотрю вниз. В слабом свете иллюминаторов нижней палубы видно, как пенится у самого борта черная вода. Тревожно гудит «Лауро Содре», предупреждая рыбачьи лодки об опасности столкновения. Все так же, как вчера, как неделю назад, плывет едва угадывающийся во тьме черный берег. Звенят москиты. Интересно, в Манаусе много москитов? Я думаю о том, что уже завтра около полудня мы будем в этом городе. И что я, вероятно, никогда больше не увижу ночную Амазонку. И что нужно все-таки дать в Рио телеграмму, хотя бы одну за весь рейс. Да, да, нужно немедленно дать телеграмму.

Я поднимаюсь в радиорубку. Радист, клюя носом, выписывает квитанцию: «С вас, сеньор, пять крузейро».

Пока он отсчитывает сдачу, я покручиваю ручку приемника. И вдруг сквозь визги и треск перенаселенного эфира прорывается что-то знакомое! Я хватаю радиста за руку, он изумленно глядит на меня. С другого конца земли сюда, в самое сердце Амазонии, доносится голос Москвы. Сейчас там пять часов утра. Вероятно, это утренний выпуск «Маяка». Первые новости начинающегося дня, обогнув землю, пришли в мир, где еще не кончился день вчерашний: на часах радиста одиннадцать часов вечера.

Я выхожу на мостик. Незнакомые созвездия испещряют черное небо. На свет прожектора, рассекающего мглу, летят москиты и гигантские черные жуки. На берегу совсем рядом в невидимых зарослях вскрикивают чем-то потревоженные обезьяны. Где-то внизу стонет, всхрапывает, беспокойно ворочается в своих гамаках третий класс. Над ним, двумя палубами выше, танцует первый класс. Мягко урчит двигатель, увлекающий наше белое судно вперед, к Манаусу. И из окна радиорубки доносится последнее сообщение радиопочты сегодняшнего дня:

«Алло! Алло! Себастьян Рибейро с прииска Сан-Домингос под Итайтубой! Супруга твоя Изаура извещает, что дочь ваша Кармелинья волей господа нашего скончалась прошлой ночью после укуса кобры. Дона Изаура просит тебя помолиться за упокой ее души. Храни тебя господь, Себастьян Рибейро…»

Последний десяток миль путешествия, о котором шла речь в предыдущей главе, «Лауро Содре» шел не по Амазонке, а по ее левому притоку Риу-Негру. На берегу этой реки в восемнадцати километрах от ее впадения в Амазонку находится Манаус — столица крупнейшего бразильского штата Амазонас, удивительный город, возникающий в самом сердце «зеленого ада», словно россыпь разноцветных минералов, брошенных какой-то исполинской рукой на густой ковер сельвы.

Необычен уже сам причал манаусского порта: гигантская бетонная платформа в виде буквы «Т», плавающая на поверхности реки. Эта оригинальная конструкция (длина причальной стенки 150 метров) позволяет порту функционировать независимо от уровня воды в реке. А перепады уровней в Риу-Негру исчисляются десятками метров. Причал поднимается в период паводка и опускается во время «низкой воды», поддерживая связь этого города с внешним миром круглый год.