Тур Хейердал - Древний человек и океан

Кава — ритуальный напиток, почитаемый отличительной чертой полинезийской культуры и родственный южноамериканской чиче, или кавау, был неизвестен на Пасхе.

Трудно удержаться от уже сделанного в предыдущей главе вывода, что значительная полинезийская этническая группа, прибывшая на остров Пасхи, только и сохранила от своей родной культуры, что инструмент для обработки дерева, земляную печь да часть лексики. В известном смысле можно сказать, что дополинезийская культура на Пасхе дожила до исторических времен, правда, в чрезвычайно урезанном и выродившемся виде, поддерживаемая не той этнической группой, которая была ее носителем. Поскольку полинезийцы, достигнув Пасхи, променяли, как признают их собственные предания, свою культуру на обычаи первопоселенцев, это не позволяет получить четкую археологическую датировку их прибытия. Остается лишь исходить из данных преданий о том, что оба народа мирно сосуществовали 200 лет, прежде чем потомкам западных пришельцев надоело гнуть спину на своих восточных предшественников и они подняли мятеж, ознаменованный битвой у Поике, которую предания и археология согласно относят к 1680 г. Если признать годность этого индикатора, полинезийцы приплыли на Пасху под конец XV в.; это неплохо согласуется с датой (около 1400 г.), вычисленной Раутледж на основе тщательнейшего изучения местных генеалогий. Мы видели выше, что немногочисленные каменные исполины на Маркизских островах были воздвигнуты примерно в 1316 и 1516 гг.; отсюда интересное предположение: не связано ли это с визитами пасхальских ваятелей? Хотя маркизские монументы достаточно велики, стилистически они заметно отличаются от пасхальских: истуканы Маркизских островов, как и остальные местные изделия искусства, точно повторяли стереотипное изображение Тикки.

Если мы следом за Раутледж и в соответствии с местными преданиями и генеалогиями предположим, что полинезийцы прибыли на Пасху между 1400 и 1480 гг., то они уже не могли быть причастны к переходу от солнечного культа раннего периода к культу птицечеловека среднего периода. Да и вообще ни на Маркизах, ни в других частях Полинезии культа птицечеловека не было. Наши стратиграфические датировки свидетельствуют о перестройке изученных экспедицией аху около 1100 г. Нужны еще раскопки, чтобы установить, были ли все аху перестроены тогда же или что более, вероятно, этот процесс был длительным, новые пришельцы ломали старые конструкции по мере надобности. Хотя культуры раннего и среднего периодов достаточно близки, чтобы приписать их родственным племенам, вышедшим из одного региона, все же какое-то различие в происхождении было: строители среднего периода исповедовали культ предков и, конечно же, не стали бы уничтожать сооружения и изваяния своих прадедов. По сути мы видим на острове Пасхи то же, что и в области высокоразвитых культур Южной Америки, — археологическую стратификацию различных, но в основе родственных культур. Это одинаково заметно как в Тиауанако, где смена культурных эпох характеризовалась разрушением и перестройкой ступенчатых культовых террас, а также видоизменением статуй, так и на Тихоокеанском побережье, где на севере чередуются культуры раннего и позднего чиму, на юге — ранней и поздней наска. И перекрываются все эти древнеперуанские культуры инкской цивилизацией. Если углеродная датировка верно относит начало среднего периода на Пасхе приблизительно к 1100 г., это согласуется с образованием инкской империи в Перу. Поскольку характерные черты не только раннего, но и среднего периода указывают скорее на Перу, чем на Полинезию, важно отметить, что начало среднего периода на Пасхе совпадает с приходом к власти первого Инки, — событие, с которым связаны ожесточенные войны во всей Андской области. Пасхальские предания изображают первого короля, Хоту Матуа, отнюдь не героем; более того в них говорится о кровопролитных войнах в опаленном солнцем обширном королевстве на востоке, о том, что поражение в битве вынудило Хоту Матуа бежать вместе со своими приближенными и их семьями в океан в сторону заходящего солнца.

Эволюцию мореплавания можно сравнить с течением реки: много мелких ручейков соединяются в один поток, который набирает силу и вливается наконец в море. После того как древний человек отважился пересечь тихую воду верхом на бревне, не требовалось особенно большой изобретательности, чтобы понять, что вместе со вторым бревном оно уже не будет переворачиваться. Таким был первый неизбежный шаг к грубому бревенчатому плоту.