Кристофер Стюарт - Страна джунглей. В поисках мертвого города

« Я в завязке», – написал он в рапорте из итальянского города Ливорно, расположенного на Средиземном море невдалеке от Генуи. Некоторое время назад он начал пить, но теперь, опасаясь покатиться по наклонной, решил расстаться с алкоголем.

Ливорно лежал в руинах. Мосты были взорваны, дороги разбиты, залив напоминал кладбище погибших кораблей, побережье усеяно неразорвавшимися минами.

Здесь, как и в джунглях, часто шли дожди, и жизнь снова казалась Морде кромешным адом. «Спать мы ложимся прямо среди развалин на полуразрушенных пирсах, половину людей свалила простуда», – написал он однажды.

Воздух был пропитан запахом дыма. Большую часть времени Морде проводил в море, где когда-то и начинал свои странствия. После перевода в Морскую разведку он был назначен командиром 25-метрового патрульного катера. Теперь он гонялся за подводными лодками, забрасывал за линию фронта агентов, устанавливал под водой мины, собирал разведывательные данные для флота и разрабатывал диверсионные операции на море и суше. К 1945 году Морде стал одним из руководителей OSS.

Иногда он вспоминал свою жизнь в Штатах и задумывался, как хорошо, наверно, завести где-нибудь место, которое в кои-то веки можно будет называть своим домом. В написанном той зимой письме в Клуб исследователей он говорил: «Война дала мне возможность пережить множество интересных приключений, а также совершить (за последний год) еще одно кругосветное путешествие. Моложе я, однако, не становлюсь и поэтому с радостью жду возможности несколько месяцев спокойно пожить в Соединенных Штатах».

Тем не менее, тогда как другие агенты жаловались на отсутствие нормальных условий жизни на своих базах, бесконечные переезды, плохую погоду и постоянное чувство опасности, Морде ждал каждого нового приключения с нетерпением. «Никогда еще я не получал от жизни такого удовольствия», – написал он как-то в отчете Вашингтонскому бюро.

В свое последнеешпионское задание в июле 1945 года Морде отправился на занятый японцами остров Вейчоу, находящийся в 37 километрах к югу от Тонкинского залива. На это время приходился сезон дождей, и море сильно штормило. Морде с двумя своими людьми боролся с высокими волнами на подходе к острову, когда их маленькая рыбацкая лодка попала под перекрестный огонь, открытый из 24 невесть откуда взявшихся японских джонок.

Ему, наверно, следовало бы отступить и уйти восвояси, но вместо этого он целых два дня повторял попытки прорваться на остров. В конце концов на море лег плотный туман, и под его прикрытием Морде удалось проскользнуть мимо врага и высадиться на берег. Мужчины разбили лагерь и разошлись в разных направлениях в поисках разведывательных данных. Морде обнаружил взлетно-посадочную полосу, на которую могли бы приземлиться самолеты ВВС США, расчистил ее от мусора и вернулся в лагерь с одним из своих людей. Там они нашли обезглавленный труп третьего участника группы. Это была засада. Под огнем японцев мужчины бросились к своей лодке, но находящегося рядом с Морде оперативника буквально разрезало напополам пулеметной очередью.

За эту операцию Морде получил Бронзовую Звезду. Но воспоминания о пережитом на острове будут преследовать его до конца жизни. По окончании Второй мировой войны он уволился из OSS, отметив в секретном рапорте, что «не пропустил ни дня службы даже по болезни».

В последнем письме секретарю Клуба исследователей Дональду Б. Апхэму, написанном зимой 1945 года, Морде вспоминал пять лет службы за океаном и с ноткой усталости сказал, что теперь все его планы висят в воздухе. Он просто не знал, чем займется дальше. «Надеюсь, скоро наступит время, когда я смогу регулярно появляться в Клубе, – мечтательно писал Морде Апхэму, намекая, что хотел бы встретиться с другими путешественниками и придумать план возвращения в потерянный город. – Возможно, я снова вернусь в ряды исследователей, но сейчас говорить об этом еще слишком рано».

Меня спасчеловеческий голос.

«Ты в порядке?» – это был Крис. Он заметил, что меня нет, и вернулся назад. Я посмотрел на него. Сколько прошло времени, сказать было трудно. Лицо его было перемазано грязью, стекла очков запотели от жары и влажности.

«Ненавижу это все», – сказал я, а потом перечислил все, что ненавижу. Я ненавидел пешую ходьбу. Я ненавидел энергетические батончики. Я ненавидел рис с бобами. Я ненавидел два комплекта своей одежды. Я ненавидел радиоприемник Панчо, из которого мы узнавали только скверные новости о путче и смертях. Я ненавидел воду с йодом. Я ненавидел малярийный туман у себя в голове. Я ненавидел джунгли. Я ненавидел долбаный потерянный город.