Кристофер Стюарт - Страна джунглей. В поисках мертвого города

Внутри этой загадки таилась еще одна, для Морде более близкая и личностная. Скоро ему исполнится 30 лет, и молодость вот-вот скроется за горизонтом. Может быть, эта жажда странствий хотя бы отчасти была результатом подступающего кризиса возраста? Может быть, она была реакцией на давление социума, принуждающего своих членов смириться с общепринятыми правилами, остепениться и завести семью? Возможно, он просто смотрел на своих родителей, всю жизнь проживших в одном и том же доме в Массачусетсе, видел всю ограниченность их стабильной, монотонной жизни и понимал, что не хочет быть таким же, как они? Быть может, он надеялся, что это путешествие поможет ему лучше разобраться в собственной жизни и придаст всему миру идеальную, кристальную ясность, ощутить которую мечтает любой человек.

Стояна палубе своего корабля, Морде наблюдал, как рабочие загружают в трюмы строительный лес, мешки цемента, ящики динамита и бочки с горючим. «Wawa», обшарпанный двухтрубный пароход водоизмещением в 1650 тонн, принадлежал Standard Fruit Company, в тандеме с United Fruit Company контролировавшей всю банановую торговлю между Гондурасом и Соединенными Штатами. (Через несколько десятилетий Standard Fruit переименуют в Dole Food Company, а United Fruit превратится в Chiquita Brands International.) Судно было грузовое, поэтому кроме Морде на нем плыли всего несколько других пассажиров, в частности коммерческий агент компании и торговец чугунным литьем.

Еще на борту был Лоренс Браун, которого Морде уговорил поехать вместе с ним. Браун, давнишний приятель, университетский одногруппник, был на год старше Морде и по сравнению с ним казался тихоней. Это был высокий, грузный человек со стриженными «под ежик» темными волосами и крючковатым носом, при взгляде на который думалось, что его не раз ломали в драках. В университете Браун изучал геологию и играл в студенческой футбольной команде. Он обладал не только острым умом, но и недюжинной физической силой. Когда Морде предложил ему отправиться в гондурасскую экспедицию, Браун работал на нефтяных месторождениях Техаса.

Приятели разместились в одном кубрике со всеми остальными пассажирами и поэтому старались не сводить глаз со своего имущества. Теснота в помещении, неспокойное море и ураганные ветра, бившие в борт корабля, всю дорогу не давали им возможности устроиться удобно и хоть немного поспать.

Около четырех часов дня экипаж наконец сбросил на причал толстые канаты, поднял якорь, и чадящая трубами «Wawa» отправилась в путь. Позднее, когда судно уже вышло из дельты Миссисипи на голубой простор Мексиканского залива, Морде сделал в своем дневнике первую запись: «До Ла-Сейбы осталось 949 миль».

«У меня такое чувство, будто ты на Луну улетаешь…» – сказала мне Эми в день, когда я отправился на поиски Белого Города. Это был невероятно жаркий день в начале июля. Я пошел к ожидающему меня у тротуара желтому такси, а жена с дочкой провожали меня взглядами с крыльца нашего дома.

Мне было не по себе, и я подумал, не так ли чувствовал себя во время прощания и Морде. К моменту моего отъезда Эми скрепя сердце смирилась с тем, что я отправлюсь в Гондурас, но беспокоиться не перестала. Она по-прежнему считала, что я не ведаю, что творю… а я в глубине души понимал, что жена, наверно, права.

Когда я закинул сумку в багажник таксомотора, она спустилась ко мне со ступенек и спросила: «Ты точно ничего не забыл?»

Пару дней назад я разложил все свои вещи на полу гостиной: два комплекта «полевой одежды», то есть штаны и рубаха на день и еще такой же набор для ночевок; тайленол с кодеином; «Тигровый бальзам», чтобы снимать боль после ежедневных пеших марафонов; валиум, чтобы бороться с ночными страхами одиночества и полной оторванности от мира; лариам, чтобы не стать жертвой малярии; йод, чтобы дезинфицировать речную и ключевую воду и делать ее пригодной для питья, а также целый пакет разных антибиотиков.

Когда мы в тот вечер отправились спать, Эми сделала последнюю попытку уговорить меня отказаться от своих планов.

«Тебе совершенно не обязательно все это делать, – сказала она. – Можешь просто взять и не поехать…»

«Я должен», – ответил я.

«Ничего ты не должен!»

«Я думал, ты тоже хотела, чтобы я поехал».

«Ну да, но…» Она замялась, а потом повернулась ко мне лицом. Я обожаю ее зеленые глаза. В колледже, когда мы только начинали встречаться, я выставлял себя романтиком и однажды написал ей стихотворение, в котором назвал их «глазами глубины озерной». Тогда я писал ей много стихов, а потом перестал.