Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Я посмотрел вниз и увидел свое покинутое тело, все также неподвижно распростертое на поверхности каменной глыбы. Я увидел в перевернутом изображении равнодушное лицо: глаза были наполовину прикрыты, но блестевшие из-под век зрачки свидетельствовали, что я, возможно, продолжаю внимательно вглядываться в темноту. Руки были сложены на груди, хотя я точно помнил, что оставил их вытянутыми вдоль туловища. Неужели кто-то скрестил мои руки за меня, когда я уже перестал их ощущать? Ноги оставались вытянутыми и плотно сдвинутыми вместе. Я напоминал себе покойника, мертвую форму, которую уже покинул дух.

Я заметил, что от меня теперь исходит едва заметное серебристое свечение — от меня нового , прямо к тому безжизненному существу, что покоилось внизу на каменном ложе. Это было поразительно, но еще более поразительным было то, что эта замеченная мною загадочная психическая пуповина освещала своим сиянием ту часть Царской комнаты, над которой я теперь воспарил; стали видны даже отдельные камни в стене, будто озаренные лунным светом.

Я превратился в привидение, бесплотное существо, подвешенное в пространстве, и понял, наконец, почему эти мудрые древние египтяне изображали освобожденную душу человека в своих иероглифических надписях в виде птицы. Я почувствовал, что могу теперь охватить гораздо больший объем пространства и перемещаться в нем намного свободнее, словно за спиной у меня выросли крылья. Я по днялся в воздух и завис над своим брошенным тел ом точно также, как птица поднимается в небо и кру жит затем над своим гнездом. А это ощущение о кружающей меня великой пустоты? Несомненно, д ля этого состояния трудно было найти образ более по дходящий, чем птица.

Да, я взвился ввысь, освободив душу от бренн ых оков. Разделившись на две одинаковые с виду ча сти, я покинул привычный мне мир. В своем родном теле-двойнике я ощущал необычайную легкости воздушность своей новой природы. Глядя вниз на холодный камень, где распростерлось мое тело, я вдруг осознал одну важную вещь, надолго овладе вшую моим сознанием, и беззвучно сказал самому себе:

«Ведь это и есть состояние смерти. И теперь я знаю, что я — душа и что я могу существовать от дельно от тела. Я всегда буду помнить об этом, чтo видел все собственными (пусть не физическими) гл азами».

Это открытие настойчиво напоминало о себе все то время, что я провел в невесомом состоянии Над своей опустевшей материальной оболочкой. Я доказал себе реальность бессмертия самым надежным, моему мнению, способом — я просто умер, а затем воскрес! Я продолжал смотреть на покинутые мною горизонтально лежащие останки и не переставал удивляться: неужели эта пустая оболочка и есть что я на протяжении многих лет считал самим особою? Только сейчас я с предельной ясностью ос ознал, что это всего лишь масса неразумной, бессознательной и грубой материи. Глядя в свои незрячие бессмысленные глаза, я невольно ощутил нелепость и даже комизм общепринятого человеческого самовосприятия. На самом деле мое тело было всего лишь темницей, в которую был заточен настоящий «Я», но теперь я вырвался на свободу. Время от времени я рождался на этой планете, благодаря очередному физическому организму, который я долгое время ошибочно принимал за свою истинную и главную сущность.

Сила притяжения на меня теперь совершенно не влияла, и я в буквальном смысле парил в воздухе со странным ощущением, что я не то пребываю в подвешенном состоянии, не то чувствую твердую опору у себя под ногами.

Неожиданно рядом возник все тот же старый жрец — по-прежнему серьезный и невозмутимый. Подняв вверх глаза и придав лицу еще более возвышенное выражение, он благоговейно произнес:

— О Амон, о Амон, сущий на Небесах, обрати лик свой на мертвое тело своею сына и прими его к себе в мир духа. Да будет так. — А затем обратился уже ко мне:

— Теперь ты усвоил этот великий урок. Человек не может умереть, ибо душа его рождена из Бессмертия. Передай же эту истину людям доступным им языком. Смотри!

И тут рядом со мной прямо из пустоты выступило уже почти забытое лицо женщины, на чьих похоронах мне пришлось присутствовать более двадцати лет тому назад; а потом появилось знакомое лицо мужчины, который был мне больше чем другом и которого я в последний раз видел двенадцать лет назад, когда его тело положили в гроб; и, наконец, улыбающееся лицо ребенка, погибшего случайно упав с высоты.