Люциан Воляновский: Почта в Никогда-Никогда

Тогда его ждала больница, являющаяся всего лишь входной дверью на тот свет. Над зданием больницы возвышались два бюста; они якобы изображали самого губернатора с супругой. Во всяком случае, так казалось тем, кто смотрел на них снизу. Когда много лет спустя бюсты были сняты, выяснилось, что изображение достойной леди скульптор снабдил окладистой бородой…

Сумасшедший дом был тюрьмой для всех тех, кто, по всей вероятности, заболел психическим расстройством еще в родной Англин, но суды в те времена не занимались такими мелочами, как вменяемость обвиняемого. Клиентура росла и на месте: ее поставляли тюремные предприятия комбината.

Проявлялась здесь забота и о нравственности преступников. Библия была в каждой камере, куда запирали на ночь заключенных, занятых тяжелыми работами днем. Однако ее никто не читал, потому что в камерах не было никакого освещения, а днем узники не смели туда входить.

Каторжник Мэзон разработал чертежи собора, вмещающего две тысячи верующих. Затем другие ссыльные возводили высокую колокольню, строили стены. Как пороховой склад представлял собой копию лондонского Тауэра, так и британские соборы должны были иметь своих двойников на далеком острове. Но это здание никогда не служило молящимся, никогда не пели в нем гимнов, не служили обедни. Во время его постройки было совершено два убийства и стены, обагренные кровью, уже никогда не смогли стать святыней…

Сейчас храм превратился и руины. Гид водит по ним экскурсии, прибывшие из Хобарта или с «материка». Они хорошо организованы. В определенный час машина ждет перед зданием гостиницы в Хобарте желающих совершить поездку по живописной местности.

Гид приветствует экскурсантов. Он рассказывает об истории Порт-Артура, пересыпая свое повествование шуточками, которые входят в стоимость экскурсии. Так и хочется спросить у чичероне, сколько стоила бы одна экскурсия без его «лирических» отступлений. Он рассказывает, что духи двух убитых каторжников появляются по ночам в руинах церкви, и предлагает молодым парам прийти сюда после наступления темноты… Смеется до слез над своими анекдотами, захлебывается смехом, когда показывает, как подвешивали заключенных для наказания кнутом и как они стискивали зубы, чтобы не кричать громко. Рассказывает, что узников били часто и сильно. «Некий Догерти, леди и джентльмены, сосланный за бунт против короля, сорок два года не был на свободе ни одной минуты, зато получил в общей сложности три тысячи ударов кнутом! В нем жил строптивый дух. Ничто не могло сломить Догерти. Он был уже глубоким стариком, а все еще бунтовал против тюремной одежды, одна половина которой была коричневой, а другая — желтой». Рассказывая о моде, внедренной тюремной администрацией, гид заливался смехом, к своему собственному удовлетворению.

Неподалеку от Пуэр Пойнта губернатор Бут построил первую в Австралии железную дорогу протяженностью около двадцати километров. По ней курсировали вагоны, приводившиеся в движение узниками. В середине пути живые локомотивы, задохнувшись от бега, менялись, и вагоны с пассажирами и провиантом, а также строевым лесом тянула новая смена.

По даже этим каторжникам завидовали другие, содержащиеся в специальном здании тюрьмы, называемом образцовым.

Оно было построено крестом, по трем сторонам которого тянулись длинные коридоры, где располагались камеры, главным образом одиночки. В четвертой — была часовня. Высокая стена делила внутренний двор на четыре отдельных дворика. В тюрьме строжайше запрещались какие-либо разговоры, обращаться можно было только к стражникам, да и то шепотом. Перед выходом на прогулку узнику надевали на лицо маску, и он проходил в ней по коридору. В воскресенье каждого заключенного приводили в часовню и запирали в клетку, откуда он мог смотреть только перед собой — на амвон и пастора. Всю неделю ждали узники воскресной обедни, потому что им разрешалось петь гимны. Громко взывали они к богу, ни одни священник на имел такой усердной паствы! Целый час работали их голосовые связки, работали на совесть — ведь впереди были дни вынужденного безмолвия.

Но и ад на для всех был одинаков. Строптивых приковывали к стене в одиночках, их никогда на выводили на прогулку, вместо этого приносили в камеру кучу камней для дробления. В свою очередь, им завидовали узники, которые попадали в «немые» камеры.