Георгий Ушаков - По нехоженной земле

Изменчивые пути хода белухи до сего времени сохраняют ее поголовье, и запасы этого зверя можно считать пока нетронутыми. В будущем, при большем освоении Арктики, белуха безусловно будет играть не последнюю роль в общей сумме промысловой продукции. А пока местные охотники нередко бьют белуху из ружья. Такая охота требует хорошего знания характера зверя и некоторых чисто топографических условий. Она дает незначительную продукцию и никак не отражается на запасах зверя.

Первый раз мы услышали характерное дыхание белух в дрейфующих льдах у острова Голомянного еще 31 июля, увидеть самих зверей тогда не удалось. После этого две недели белухи в нашем районе не подавали о себе никаких вестей. И только 15 августа, находясь на том же Голомянном, мы увидели небольшое стадо. Вместе с белухами шел косяк в 60–70 голов не совсем обычных для здешних мест гостей — гренландских тюленей. Это заставляло предполагать, что оба стада пришли откуда-то издалека, вместе с появившейся в большом количестве сайкой.

Нашествие гостей переполошило все местное население. Большим белым облаком шумно носились над ними чайки. В значительном количестве собрались у кромки льдов нерпы и морские зайцы. Они необычно высоко высовывались из воды, чтобы посмотреть на пришельцев. А те шли, не обращая ни на что внимания. Белухи солидно сопели и вздыхали, словно озабоченные своим промыслом на рыбу, а стремительные лысуны, как всегда, беззаботно резвились.

Наш охотник волновался. Если раньше нерпы казались ему не заслуживающей внимания мошкарой по сравнению с морскими зайцами, то теперь и последние потеряли в его глазах всякое значение по сравнению с белухами. Глядя на высовывающихся из воды матерых зайцев, он досадливо говорил:

— Да не лезьте же вы, лешие! Не до вас сейчас. Всякому грибу свое время.

Он пытался стрелять по белухам, но безрезультатно. Для верной стрельбы по этому зверю необходим невысокий, хотя бы в несколько метров, крутой или, еще лучше, обрывистый и приглубый берег. Уже с небольшой высоты можно следить за каждым движением животного, идущего на глубине нескольких метров, держать его на мушке и бить наверняка в тот момент, когда оно вынырнет для вздоха. На Голомянном не было таких условий, да и сами белухи держались в 150–200 метрах от берега. Поэтому охота не дала ничего, кроме волнений. Журавлев несколько дней не мог успокоиться. Даже добытый морж не утешил его, и охотник продолжал проклинать берега Голомянного.

Белухи опять исчезли, и вновь мы увидели их лишь 13 сентября, в открытом море, когда шторм взломал около базы ледяной припай и мы получили, наконец, возможность использовать свою моторную шлюпку и выйти в открытое море. На этот раз не только Журавлев, но и Вася Ходов загорелся азартом. Он сел за руль и с непоколебимой верой в технику заявил:

— Сергей, приготовься к стрельбе. Сейчас догоним.

Шторм взломал торосы у нашего острова.

Мотор бешено заработал. Шлюпка понеслась за уходящим стадом белух. Но наша техника не выдержала испытания. Шлюпка еле развивала 12–13 километров, а белухи, напуганные стуком мотора, уходили со скоростью не менее 20–25 километров. Журавлев бесновался на носу шлюпки, на чем свет стоит ругал мотор и умолял Ходова «наддать» и «нажать». Но тот не только «наддал», а, можно сказать, выжимал из слабосильного мотора все, что можно было. И белухи скрылись в морском просторе.

Разочарованные, мы повернули к берегу. Недалеко вынырнул морской заяц. Раздался выстрел, и зверь, пуская пузыри, пошел ко дну. Это подлило масла в огонь. Журавлев рассвирепел. Направо и налево он начал стрелять в нерп. Пять из них нам удалось выхватить из воды.

Охотник недовольно ворчал:

— Тоже зверями называются. Кошки, а не звери. Пользы от вас, как от кота молока!

Белухи на много дней растревожили его сердце.

И только еще через десять дней он получил удовлетворение.

Перед вечером, при затихающем шторме, против нашего домика прошло стадо белух, не менее 500 голов. В следующее утро подошло новое стадо. Тут и началась охота.

Теперь были все необходимые условия, вплоть до приглубого дна и крутого берега, поднимавшегося над водой до восьми метров. Журавлев мог проявить свое охотничье искусство. Я до этого много раз видел белуху, но ни разу не промышлял ее и на целый день охотно занял около Журавлева место ученика.