Георгий Ушаков - По нехоженной земле

Пришлось покинуть спальные мешки и закрепить палатку. После этого ничего не оставалось делать, как вновь поглубже запрятаться в спальные мешки. Но уже не спалось. Метель означала лишнюю задержку. Уходило драгоценное время, убывали продукты. Рассчитывать на успешную охоту здесь не приходилось. Невольно думалось о запасах собачьего корма — хватит ли его на предстоящий путь.

Только к полудню 20 мая снегопад сменился густым, сырым туманом, больше походившим на мелкий моросящий дождь. Температура воздуха поднялась очень значительно. Барометр упал. Но ветер все же начал стихать. Наконец, к 14 часам видимость улучшилась настолько, что мы смогли покинуть стоянку. К полуночи успели положить на карту новых 25 километров берега.

В пути несколько раз попадали в шквальный ветер и метель. Ветер бил прямо в лоб, так как берег все еще уходил в юго-западном направлении.

К полуночи заметно похолодало. Поверхность снега оледенела и подламывалась. Боясь, что собаки изрежут лапы, мы решили удовлетвориться 25-километровым переходом и остановились. К тому же и видимость опять ухудшилась, а ближайшие часы не обещали просветления.

Собаки на переходе несколько раз «брали дух» какого-то зверя, настораживались, начинали метаться, но тут же успокаивались, так как чутью мешал менявшийся ветер. Журавлев начал было рыскать вдоль торошенных льдов, но, боясь потеряться в метели, вынужден был бросить это занятие. Перед остановкой собаки снова насторожились. Зверь был где-то близко. Я начал осматривать льды в бинокль и тут же увидел медведя, спокойно шагавшего параллельно нашему пути. Журавлев на пустых санях помчался в погоню. Вскоре охотник вернулся с добычей. Это была невзрачная тощая медведица. Но для голодной собаки не существует голой кости. Эту поговорку не замедлили подтвердить наши четвероногие помощники.

О дальнейшем пути рассказывают страницы дневника. В них мало веселого. Май не баловал нас погодой.

Ни о чем не могу писать, как только о желании итти вперед и абсолютной невозможности это сделать. На исходе сутки, как беспрерывно воет ветер, а снегопад сменяется непроглядным туманом, или все это вместе давит на нас общими силами. Рассмотреть что-либо дальше 20 метров нет никакой возможности. Какая же тут съемка, когда не отличишь, где небо и где земля. Да еще при здешних берегах. В хорошую-то погоду иногда приходится думать и гадать — где находишься: на земле или в море.

Лежим в палатке, не отрываем глаз от барометра. Его стрелка дошла до цифры 737,7 и точно примерзла. Стукнешь по стеклу пальцем, стрелка вздрогнет и отодвинется на одну десятую миллиметра вверх; щелкнешь второй раз — она, точно в испуге, отпрыгнет на две десятых обратно. Вечером охотник задал вопрос — насколько прыгнет стрелка, если по анероиду хорошенько тяпнуть топором… Я бы с удовольствием „тяпнул“, если бы это хоть сколько-нибудь нам помогло.

Немногим лучше, чем вчера. Утром показалось было солнце, улучшилась видимость, и мы, быстро откопав сани, пустились в путь. Но не сделали и пяти километров, как снова накрыл туман, повалил снег, и видимость опять уменьшилась до 20–30 метров. Час простояли на месте в ожидании, пока пронесет туман и снег, а потом шли почти ощупью, делая ходы по 200–300 метров, часто останавливаясь, чтобы увидеть впереди направление берега. Так за пять часов прошли 10 километров. Дальше надоело. Решили остановиться.

Поставили палатку. Барометр утром показывал 735,5, днем давление немного поднялось. Температура воздуха понизилась. Слабый ветер с северо-северо-запада.

Будем ждать лучших условий. Какие бы фокусы Арктика ни показывала, берега Северной Земли должны точно лечь на карту. Для этого необходимо видеть их. И чего бы ни стоило, мы дождемся такой возможности. Терпение, выдержка, настойчивость и самообладание — вот наше оружие.

21 час. Запас собачьего корма убавился на 15 килограммов. Потерян еще один день.

Барометр за сутки поднялся на 10 миллиметров. Но пока нам это не принесло никакой пользы. Только два часа назад прекратился снегопад, а туман попрежнему продолжает окутывать все вокруг. Получается, как у Пифея: нет ни неба, ни земли, ни моря, ни воздуха, а какая-то смесь из всего этого, висящая в пространстве и никоим образом не проходимая.

Терпеливо ждем, когда эта смесь распадется на свои составные части. Собаки, и те непрочь продолжать путь: то одна, то другая время от времени начинают тоскливо скулить. Даже им надоело вынужденное бездействие.