Дмитрий Губин - Въездное & (Не)Выездное

А третий плуг ведет борозду прямо на наших глазах: это сетевые рестораны и фастфуд. Теперь всюду, куда ни плюнь (а плюнуть хочется) – роллы, суши, «цезарь», кальян. Всюду – «Патио Пицца» и «Кофе Хауз» (где, если повезет, дрянной кофе через полчаса принесут). То есть узнать в Ростове-на-Дону, что такое южнорусская кухня, нельзя. И если вы захотите в Ростове вкусно поесть, примите мои соболезнования. Единственный оазис – угол Красноармейской и Газетного переулка, мне про него нашептал один знакомый ресторатор. Но поваров в сетевом ресторане «Рис» (где и роллы, и ризотто) следует сбросить с раската в Дон. Там я съел худшую в своей жизни «Маргариту». Тесто в ней было пышно, как актриса Крачковская, зато помидоры – пластмассовые…

…Ну, а теперь возвращаюсь к тому, с чего начал: с донских казаков. И не надо только, еще до разговора о них, сурово мне выговаривать, что я ни фига в Ростове не понял, что пишу про грязь, а надо про грандиозный драмтеатр в стиле конструктивизма; что ужинать грамотный ростовчанин катит в шалманы Левбердона, левого берега Дона, – вот там шашлыки, вино рекой и гостинички.

Да знаю я! Про Левбердон когда-то свистящим шепотом мне рассказывал еще бывший коллега Дибров: «Там пох-х-хоть растворена в воздухе!».

Все это, повторяю, мне известно, и печаль моя в другом – в одинаковости убогости и в убогости одинаковости, равняющей наши города. И вот казаки, будь они хоть нацией, хоть сословием, хоть просто ряжеными, – да, казаков на ростовских улицах я мечтал бы увидеть. Ведь должны они где-то существовать? Вещает же в Ростове радио «Казачий Дон» – чудовищная второсортная тоска, прерываемая «Любо!» да «Слава богу!» в манере «Слава КПСС!»? Дела, приведшие в Ростов, заставили меня прослушать по «Казачьему Дону» пару программ – с шансонно-ресторанным музыкантом Никольским («Любо!»), и еще про местный «Гимн Кавказу» – невероятного убожества произведение, начиная от слов («Здесь земля отцов, дедов и нас») и заканчивая музыкальной раскладкой, убедительно доказывающей, что интернационализм по заказу, как и патриотизм по заказу, всегда выполняют роль крышки над выгребной ямой…

Но казаков я хотел видеть!

Потому что мне казалось, что усатые, чубатые люди с нагайками, в надраенных сапогах, вышедшие в пятничный вечер на Большую Садовую, должны менять городскую атмосферу в сторону уникальности. Знаете, в любимом мной Мюнхене эдаким манером гуляют по вечерам парни в кожаных шортах на лямках и фройляйн в корсетах со шнуровкою – и мне это нравится. И я готов был заранее полюбить этих костюмированных казаков и не видеть в них угрозы свободам и либеральной идее. Потому что я ведь не вижу угрозы либеральной идее в костюмированных баварцах, пусть даже пьющих пиво в пивной «Хофбройхаус», откуда вышли в люди и Ленин, и Гитлер.

Я бы и в Иваново был рад увидеть ряженых ткачей. А в Вологде – не знаю, ряженых доярок… Потому что если наши города одинаковы, то маскарад в сочетании с ярмаркой местного продукта, будь то ситцы, масло или семечки, мог бы как-то всероссийскую унификацию очеловечить, смягчить.

А второе мое соображение состояло в том, что выход чистеньких казаков на пышные, но загаженные улицы, покрытые сетью псевдо-японо-итальянских харчевен, должен был вызвать некий городской катарсис. Показать всем, и казакам в первую голову, что неладны дела в их собственном королевстве и что биться всем своим войском Донским, с атаманами и куренными, следует не за то, какие выставки кому запрещать, – а за то, чтобы улицы были вылизаны до ослепительного блеска. А уж когда Ростов, или Краснодар, или Петербург, или что еще у нас сегодня числится в казацких станицах, избавятся от физической грязи, и Ростов не будет выглядеть как елизаветинская дама в нестираных юбках, когда там поднимет голову местный ресторатор, отельер, мастеровой и так далее, – тогда я готов буду слушать, что эти люди думают о судьбах страны. Но не раньше…

…Но, как вы правильно догадались, никаких казаков я так и не встретил. Казачью лавку с нагайками и прочей сувениркой на углу Буденновского проспекта – да, нашел. Но не казаков. Вместо казаков по ростовским улицам плыли гопники, гопота. Не будет преувеличением сказать, что каждый второй мужчина и парень в Ростове выглядит так, как будто собрался на гоп-стоп. И когда я слегка ошарашенно поделился этим наблюдением с местными (из числе негопников), те подтвердили: «А ты как хотел? Ростов-папа!».

И я вспомнил дивный документальный фильм «Я тебя люблю» режиссеров Костомарова и Расторгуева (торрент качается без проблем), которые, отсмотрев сотни видеоклипов, снятых ростовскими гопниками на мобильники про самих себя, смонтировали из этого добра на час двадцать пронзительную ленту про любовь на Дону. Там, в этом фильме, гопота обоих полов пытается, но не может выразить ощущение своих «отношений», а потому прибегает исключительно к мату. То есть у них мат – не язык, а такой лингвистический транспорт чувств. Сильная получилась вещь.