Чингиз Цыбиков - Граница нормальности

— Ну Ленка, ну шалава, — сказала баба Нюра из первого подъезда.

— И не стыдно ей, на третьем-то месяце, — сказала баба Аня из третьего.

— На четвертом, — поправила тетя Валя, приехавшая к Петраковым.

— Всегда так, — хором подытожили бабки. — Самые хорошие мужики шалавам достаются.

В этот миг Хуан Карлос крепко получил тростью по голове. Из рассеченного лба потекла кровь. Он осерчал и выхватил кортик. Лена ахнула и кинулась к дверям.

Когда Елена выбежала во двор, все уже кончилось. Хуан Карлос с осуждающим видом нарезал свой белоснежный китель на бинты. Рядом виноватой глыбой возвышался принц Чарльз. Заботливо отряхивали друг друга телохранители, с профессиональным интересом оценивали повреждения водители. Лишь секретарши продолжали шумно драться. Их старались не замечать.

— Стойте! — запоздало крикнула Лена. Секретарши замерли, огляделись и, натянуто улыбаясь, начали причесываться, считать затяжки, словом, приводить себя в порядок. Хуан Карлос встал на правое колено и начал судорожно хлопать себя по карманам. Принц Чарльз нахмурился, щелкнул пальцами, и неведомо как только что находившийся у доминошного стола дворецкий деликатным движением вложил в руку принца маленькую, обтянутую черным бархатом коробочку. Принц Чарльз открыл коробочку и протянул её Елене. Лена, не веря себе, посмотрела и увидела кольцо с во-от таким вот бриллиантом.

Это был момент полного и безоговорочного счастья. Такой миг выпадает женщине раз в тысячу лет. Прошли какие-то секунды (или минуты?). Лена вздохнула и поняла, что все это время она не дышала. Заныла грудь. Стало ясно, что счастья может быть слишком много.

— Нет. Я так не могу.

Забормотали переводчики.

— Вы хорошие, вы лучше всех. Но я хочу, чтоб моего сына воспитывал его настоящий отец. — Лена по очереди поглядела на мужчин. — Давайте останемся друзьями.

Принц Чарльз что-то сказал по-английски.

— Бльядь, — старательно выговаривая сонанты, машинально перевел переводчик. Принц развернулся, с силой запулил коробочку в небо и пошел к кадиллаку. Из коробочки вылетело кольцо и, сверкая бриллиантовыми гранями, полетело в небо отдельно. Какая-то ворона, по виду явная москвичка, ловко подхватила блестящую штучку и стала стремительно удаляться в сторону столицы.

Хуан Карлос II перестал хлопать себя по карманам и сделал вид, что завязывает шнурки. Потом он встал, отряхнул колени и, насвистывая что-то легкомысленное, пошел к изрядно побитому белому кадиллаку. С головой, густо обмотанной белокительными бинтами, он был похож на гордого раджу, обманутого подлыми англичанами.

В полпервого ночи в дверь постучали. Лена открыла. На пороге стоял пьяный и счастливый биологический отец её ребенка по имени Василий.

— Ленк, — сказал он. — А давай мы с тобой знаешь что?

— Поженимся? — спросила Елена.

— Нет! — сказал Василий. — Кредит возьмем. А потом поженимся.

Остаток ночи они просидели на кухне. Вася в который уже раз объяснял Лене, что у него будет сын. Лена смотрела в окно на ночной двор и улыбалась.

Мужчина и женщина сидели друг напротив друга. Была глубокая ночь, время, когда хочется говорить, понизив голос. Но двое собеседников вовсе не думали понижать голос. Дочь женщины гостила у бабушки, а покой соседей их не волновал.

— Я верю в Бога, — твердо сказала женщина. — Да, верю.

— Я знаю, Кэт, — мужчина улыбался. — И вовсе не собираюсь с вами спорить.

Он понизил голос:

— Более того, признайте, Кэт, я ведь прекрасное доказательство Его существования.

— Не называйте меня так, — сказала женщина.

Улыбка мужчины стала еще шире.

— Кэт, — произнес он, — вы же называете меня Сатаной. Хотя мне это неприятно.

Температура в комнате ощутимо понизилась.

— Простите, — сказала женщина.

— Пустяки, — ответил Сатана. — Вернемся к нашей беседе.

Кэт кивнула.

— Поскольку вы уже убедились в моих возможностях и полномочиях, — женщина поёжилась; Сатана как будто этого не заметил, — то мы можем говорить предметно. Суть нашей беседы стара, как мир. Я делаю предложение. Вы его принимаете.

— Или не принимаю, — тихо сказала женщина. Сатана усмехнулся.

— То есть это я нарисовал эту идиотскую пентаграмму, — он кивнул на пол, — и проделал ряд эээ… действий, столь же, надо сказать, неаппетитных, сколь и ненужных. То есть это мне что-то нужно от вас, и именно я пребываю в отчаянии и надежде. Так?