Олег Демин - Тигров хватит на каждого

Я невольно засмеялся, но тоненький голосок резко оборвал меня:

— Чем смеяться, лучше трепещи, несчастный! Ибо пришло время тебе и племени твоему плакать.

Всю эту чепуху произнёс чебурашка. Губы его шевелились, престранные дельфиньи звуки вырывались из них, но в мозгу моём сложилась из звуков этих именно такая фраза. Я привалился к мойке, голова моя закружилась, в глазах запульсировали яркие пятна. Жара, наконец, сделала своё дело. Сейчас я бухнусь в обморок и Наталька моя, увидев папу, валяющегося на полу между мойкой и стиральной машинкой, здорово испугается. Я, кряхтя, развернулся, почти нырнул головой в мойку, уткнувшись носом в кучку картофельных очистков, и пустил себе на затылок струю воды из крана.

Прошло несколько секунд. Уже хорошо то, что не свалился. Я помотал головой, несколько раз шумно фыркнул, разбрызгивая воду во все стороны. Пятна в глазах исчезли, чувство кружения прошло. Я разогнулся, стянул с плеч полотенце и уткнулся в него лицом.

— Несчастный, открой свой жалкий разум для меня и повернись!

Значит, еще не всё кончилось. Я повернулся к подоконнику и осторожно выглянул из-за полотенца. Уродливый чебурашка лупился на меня своими безжизненными глазищами. Губы его, расположенные на подбородке, шевельнулись:

— Опусти руки, чтобы я их видел, несчастный!

Руки мои вытянулись по швам. Полотенце приятно захолодило правую голень. Вот так сходят с ума, сразу и неожиданно. А чебурашка продолжал негромко верещать, но мозг мой послушно складывал из этих писков внятные предложения:

— Ты жалкая живая белковая субстанция. Но твой примитивный мозг уразумел мои слова. Если ты хочешь быть умерщвленным сразу, скажи мне это!

— Не надо меня у-умерщвлять, — тупо произнёс я. Надо срочно позвонить Ксане, чтобы та не отправляла сегодня ко мне Натальку. А потом звякнуть в скорую. — Мне… мне поговорить по мобиле надо.

— Не надо! — отрезал чебурашка. — Говорить, несчастный, будешь со мной. Не станешь делать глупостей — твоя белковая субстанция останется пока не деструктированной. По доброте своей дарю тебе еще несколько моментов существования. Хочешь что-нибудь спросить?

— Да. Кто ты такой… ое?

— Твой примитивный разум любопытен. Это мне подходит, так легче добиться от тебя вразумительных действий. Я разведчик номер пять поисковой группы. Я представитель цивилизации Великих Эмо, властителей половины сектора звёздной системы У. Я — частица высшего разума, его полноценный элемент, оторвавшийся на время от Сознания Эмо и обретший своё эго. Меня величают Че-Бур Смелый.

— Чебур-рашка?

— Я так и знал! Твой мизерный мозг не в состоянии даже охватить важность и достоинство Великих Эмо, которые даруют представителям своего сознания имена, говорящие сами за себя. Вслушайся и запомни: перед тобой, несчастный, Че-Бур Смелый! Повтори, несчастный!

— Ты Че-Бур Смелый, важная частица общего сознания Великих Эмо, которая достойно обрела своё говорящее за себя эго. Чего же тут охватывать.

— Отлично. Теперь внемли, примитивность Вселенной: ты будешь слушать только меня, подчиняться только мне, выполнять только мои желания.

В глазах у меня последний раз пропульсировало, на душе вдруг стало жутко, и я неожиданно понял, что всё происходящее со мной сейчас никакой не бред и не сумасшествие. Передо мной на подоконнике стоит какая-то космическая дрянь величиной с носовского коротышку, только в миллион раз противней и чванливей. Гадёныш этакий, эго хрéново. Полотенце в руке у меня было мокрое, тяжелое. Если собраться с духом, то одним прыжком можно было достигнуть подоконника и прихлопнуть этого владельца половины сектора системы У, а потом раздавить.

Не знаю, наверно, этот чебурах прочел что-то в моих глазах (если не прямо в моих мыслях), и он заверещал еще пронзительней:

— Ты не уяснил до конца своего положения, тварь?

Он моментально вскинул паучьими конечностями свой «фотоаппарат», что-то щёлкнуло, хлопнуло и микроволновка, висящая сбоку от меня на стене исчезла, обдав нестерпимым жаром и серым вонючим паром. Я невольно вскрикнул, выронил полотенце и схватился руками за обожжённое лицо.

— Трепещи теперь, несчастный!

Фигасе!.. Чебурах не шутил и мой жалкий разум понял это в одно мгновение. Микроволновка исчезла, а лапы прикреплённой к стене стойки, на которой она стояла, были как ножом срезаны наполовину. Керамическая плитка вокруг потрескалась. По кухне расползался голубоватый не то чад, не то туман.