Алла Гореликова - Позови меня в жизнь вечную…

Валюша догадалась сама. Лет эдак через двадцать… доходит же до бабского племени!

Солнце здесь тусклое, и все время тянет включить свет. А электричество надо экономить. И потому у Валюши как вечер, так хандра. Зря он согласился на эту работу. Пусть бы молодые отдувались.

Ваня покосился на темный плафон, подошел к окну. Под окном, на площади, кучковалась молодежь. Да какая там молодежь — сопляки! Пацанва. И девчонки… этих и вовсе жаль. Но у кого хватит совести оставить их дома?

Вошла секретарша Миико, привычно поклонилась:

— Пришла ваша супруга, сэнсей.

А я ведь хотел цветы купить, невпопад подумал Ваня. День свадьбы все-таки. Хотя — до цветов ли…

— И господин Тихонов, — продолжила Миико.

— Зови обоих, Мика, — Ваня отвернулся от окна, вздохнул. — И перестань уже обзывать меня сэнсеем.

Максим, натурально, пропустил даму вперед. В темных глазах плясали шалые искорки. Вот ведь рефлексы у парня, в который раз поразился Ваня. Голова-то наверняка другим занята, ему ребят провожать, утром прибежал в истерике: «Что я им скажу?! Шеф, ну почему я? Ну за что мне эта головная боль?!» — а программа охмурежа включается и работает…

— Валюша, это Максим Тихонов из отдела пропаганды. Макс, Валя — моя жена.

— О, простите, — нервно улыбнулся Максим. Ага, понял! — До сих пор не имел чести быть представленным. Так это вам обязаны мы новой походной песней?

— Скорее, им, — Валя бросила быстрый взгляд за окно. — Там ведь все — мои ученики. Вот и упросили…

— Ну, в любом случае, для моего отдела это удача. Невероятная песня, ребята от нее ну просто заводятся!

Прозвенели часы на столе: четыре. Валя вздрогнула. Попросила:

— Открой окно.

— Не спустишься с нами? Ребята обрадуются.

— Нет! Я… лучше я здесь постою, правда. А вы идите, ничего. Я ведь понимаю, вы проводить их должны.

— Ты тоже.

— Я попрощалась… в школе.

Валя отвернулась резко — верно, слезы навернулись. Знобко обхватила руками плечи.

— Пора, — вздохнул Ваня. — Макс, не паникуй. Идем.

Валюша дождалась, пока закроется дверь, и лишь тогда подошла к окну. Стала сбоку, чтобы не заметили. Ее ребята…

— В тяжелый для нас день, — вещал внизу Максим, — вы, наша смена, приходите на помощь родине… вы закрываете ее своей грудью, становитесь на пути агрессора… мы знаем — враг не пройдет… — Смешной мальчик. Ему бы поучиться говорить. Человечней, искренней. А то слова вроде и правильные, а слушать тошно. «Родина смотрит на вас с надеждой», ну-ну… а я бы сказала — ваши матери. Думают о вас. И всегда будут думать. А еще — ваши младшие братья, что так отчаянно вам завидуют. Пусть завидуют. Значит, мы правильно их воспитали. Но пусть им не придется занять ваше место в строю.

— Дан приказ — ему на Землю, ей в другую сторону, — грянули веселые молодые голоса… уже? — Уходили доброво-ольцы на священную войну!

Валя плакала.

Они зашли в садик за Машуткой. Потом — в школу за Олей и Тошей. Над дверью школы еще висел плакат «запись добровольцев». Виктория Павловна, учитель из «продленки», смотрела потерянно. Спросила:

— Проводили?

Словно ответом, отозвался со взлетного поля гул стартовых двигателей.

— Здласте, Виктолия Паловна, — Машутка подбежала к глобусу, крутанула. — Я знаю, это Земля!

— Машенька, не отвлекай Викторию Павловну. Оля, а где Тоша?

— Да вон он, — Оля, старшая, махнула рукой в угол с полками. — Журнал какой-то ищет. Тошка, давай скорее!

— Это Афлика! — Машуткин палец ткнул куда-то в район Амазонки. — Плавда, это Афлика?

— Приходи еще, Машенька, — рассеянно ответила Виктория Павловна. — В школу приходи, учиться.

— До свидання, — Машутка дернула Ваню за рукав: — Деда, а ты со мной в шашки сыглаешь?

— Сыграю, сыграю. Пойдем… Тошка, готов?

Площадка за школой пустовала. Завтра сюда придет мелкота, подумал Иван… но сегодня — место еще занято. Привычное место ребят, которых мы проводили на войну. Как же пусто без них…

— У меня две пятерки, — похвалился Антон. — Маму встретим?

— Обязательно.

— Звездочки смотлеть! — запрыгала Машенька.

— Глупая, — Оля взяла сестренку за руку, посмотрела вдоль улицы — на далекий купол Большого Телескопа. — Военное положение, нас туда не пустят. Мамина работа теперь — объект.

— Что такое обь-етт?

Машуткин вопрос остался без ответа. Грохнуло, дрогнула земля под ногами, ударил в лицо внезапный тугой ветер. Валя охнула.

Давний, но так и не избытый страх…