Алла Гореликова - Позови меня в жизнь вечную…

И председатель повел было руку перекреститься — да вовремя вспомнил, что бога нынче нету, и просто почесал лоб.

Хотела Валя высказаться относительно ремонтов, премий, отрезов и напавшей на председателя почесухи, да только рукой махнула:

— Ладно, показывайте церковь.

Тут-то и попался председателю на глаза Ванька. И то, не самому ж идти?

В церкви пахло отсырелой штукатуркой и чем-то непонятным. Пахло сильно — на стекла из окон, как ни странно, никто не позарился. Валя поежилась. Пусть уже нет здесь икон, одни голые стены остались — а все равно неуютно. А ну-ка, столько лет наивных людей дурманили, страх сказать! Валентина решительно тряхнула головой:

— Ничего! Стены только побелить, стекла помыть да печку какую приспособить к зиме.

— Есть печка, — сообщил Ваня. И почему-то вздохнул.

Валя завертела головой.

— Пошли, покажу. Это в другой вход надо.

Пока шли до другого входа, Валя подумала, что снаружи тоже побелить не помешает. И что понадобятся парты. А еще — учебники, за которыми надо будет поехать в город. Да и вообще… схожу в Михайловку, решила Валентина, поговорю с тамошней учительницей. Серьезное же дело!

Печка топилась из крохотной комнатушки, в которой сохранились дубовый книжный шкаф (пустой) и сундук непонятного предназначения. Видно, для попа комната, решила Валя. Станет поп мерзнуть, жди! И навес для поленницы в двух шагах.

Представив, сколько на зиму нужно дров, Валентина председателевым жестом почесала в затылке. И спросила:

— Вань, а что ты не в комсомоле?

— Оно мне надо? — пожал богатырскими плечами Иван. — Не боись, я тебе и так помогу.

— Спасибо, — улыбнулась Валя. Той самой улыбкой, по которой страдали парни ее родного областного города…

Громыхнул далекий гром.

— Надо будет дверь, что ли, прорубить сюда, — сказала Валентина. — Не вокруг же бегать.

— Да вот же, — Ваня кивнул в угол за шкафом. Там и вправду обнаружилась дверь.

— А что сразу не сказал?

— Да по привычке. Здесь-то батюшка только ходил.

Дверь открылась с натужным скрипом. Валентина фыркнула.

— Так положено, — буркнул Ванька, пропустив комсомолку вперед. — Храм, не абы что тебе.

— Как же, как же, — Валентина словно невзначай притронулась к комсомольскому значку, — боженька сверху смотрит, вот и…

Тут Валя умолкла. Потому что, сказав о боженьке, что сверху смотрит, невзначай подняла голову — и встретилась взглядом с Христом. Иисус и Богородица смотрели из-под потолка… или как он там называется?

— Это ж как туда лезть забеливать, — пробормотала Валя.

— Никак, — отрезал Иван. — Никто туда не полезет и замазывать не станет.

— Значит, сама полезу, — с хмурой решимостью заявила Валя-комсомолка.

— Не полезешь, — спокойно возразил Ваня. — Не пущу.

— Ой, Вань, — засмеялась Валя, — да ты меня, никак, суевериями пугать надумал?!

— Еще чего, пугать тебя. А Христа-Господа нашего с Богородицей Девой замазывать не позволю.

Валя уставилась на своего спутника, словно на живого мамонта. Ладно бы дед какой дореволюционный, а то молодой парень, и на тебе! Нет, прав председатель насчет вечерней школы, кругом прав!

— Учиться-то хочешь, Вань?

— Ну, спросила! Думаешь, если верую, так сразу темнота безграмотная? Я, Валь, четырехлетку закончил на пятерки. А сейчас в Михайловке на тракториста учусь. Чай, двадцатый век на дворе, и Советская власть, а не царский режим!

Перекуем, обнадежилась Валя. Наш ведь парень, советский!

— На тракториста — это хорошо, — Валя задорно тряхнула челкой. — Управимся здесь до осени, а, Вань?

— Да запросто, — Ваня почему-то вздохнул.

«Дан приказ — ему на запад, ей в другую сторону, — замурлыкала себе под нос Валюша, — уходили комсомо-ольцы…»

— Валь, пошли.

— Что?

— Пойдем. Тут уж ясно все, а гляди, дождь заходит.

— Да, правда, — Валя чуть смущенно улыбнулась и вслед за Ваней вышла под серое предгрозовое небо.

— Ты не пой там больше, Валь.

— Почему?

— Не надо. Храм все ж таки.

— Школа, — сердито поправила Валя. Сердито — потому что увиделся вдруг снова взгляд Христа. Нет, ну что ж такое! Советская власть на дворе, а она картинки для темных бабулек испугалась.

— Валюш… а хочешь, я для тебя спою?

Серые глаза удивленно распахнулись:

— С чего вдруг?

Ваня не ответил. Запел.

Красивый голос какой, удивлялась душа-зазнобушка. И сильный… Прямо Лемешев какой-то! Неужели правда в церковном хоре пел, верующий?