Олеся Мовсина - Чево

Первое, что он понял, — почерк принадлежал Псевдо-Квази. Этот человек-недоразумение писал обычно меню в столовой для сведения сектантов и прочие объявления для общей организации. Поэтому Матвей хорошо знал его почерк. В записке, просунутой под дверь, было:

«Кьеркегор, ваша Офелия померла, утопилась. Похороны послезавтра. Если хочешь, сегодня ночью я устрою тебе побег. Рукопись оставь на столе, ее никто не тронет, а ты сюда еще вернешься.

В два ночи жду на детской площадке возле Дома».

И обожгло Матвея, и он сказал себе: какая чушь, как можно верить Псевдо-Квази, и откуда ему знать, с ним даже страшно идти ночью через лес, а может быть, сходить с этой запиской к отцу Елизару, наверняка, это ловушка, это не может быть правдой. Но я не смогу потом жить, если сейчас не проверю. И в два он стоял на площадке, действительно оставив ненужную рукопись на столе.

Всю дорогу Псевдо-Квази молчал, на вопросы отнекивался, мол, мое дело — сообщить да проводить, а там ты уж сам узнаешь что к чему. По крайней мере, не прирезал Матвея под елкой, а, сажая на поезд, сочувственно хрюкнул под ухом:

— До встречи, Кьеркегор, я тебя снова найду, как почувствуешь, что пора возвращаться.

Матвей не знал Фенечкиного адреса, обычно они обитали у него. И теперь он поплелся, тревожно-обессиленный к себе на квартиру. Нет, там никого. Оказывается, ужас сколько времени прошло. С момента его бегства здесь многое изменилось. Очевидно, Фенечка долго жила здесь одна, ожидая его возвращения. Но — хотя кое-какие вещи еще вздыхали о ней под слоем пыли — сам слой пыли говорил, что ушла она навсегда.

Не на дачу же к ней сейчас ехать? И он решил сходить к ней на работу, он бывал там не раз, что же с того что вечер, наверняка — кто-нибудь еще на месте и знает, что с ней и где. Матвей настырно гнал от себя то, что написал ему Псевдо-Квази.

Фенечкина редакция арендовала этаж в высотном здании в центре города, по соседству с прочими учреждениями. Когда усталый Матвей добрался до места, уже стемнело и входную дверь заперли изнутри. Но на некоторых этажах, в том числе на пятом, Фенечкином, — был свет. Надо было позвонить вахтеру, чтобы открыл.

— Вы не знаете, где тут звонок? — спросил Матвей у молодого человека, который подошел несколькими секундами раньше, решительно дернул дверь и замер в раздумье.

Тот повернул к нему свое лицо, даже в темноте показавшееся красивым и мужественным, как у киношного советского разведчика и усмехнулся:

— Найдем.

Охранник долго гремел засовами и ключами, впускал их в светлый коридор, потом проделывал ту же операцию с запиранием, и только после этого стало ясно, насколько сильно он пьян.

— Тебе кого? — переводя взгляд с одного героя на другого, осведомился загримированный под вахтера контрразведчик.

— Я бы хотел увидеть кого-нибудь из редакции «Своевременной газеты», — заикнулся Матвей и на всякий случай добавил: — Поправка для завтрашнего номера, срочно.

Второй посетитель ограничился словом «предписание» и протянул охраннику какой-то документ.

— Пройдем (те), — вдруг заважничал тот, вряд ли разобрав хоть что-то.

В каморке вахтера было накурено и пахло еще какой-то дешевой снедью. Хозяин положения налил широким жестом две стопки и бормотнул что-то вроде «Затебя». Интересно, — подумал Матвей, — он принимает нас за одного человека, что ли? Мы у него в глазах сливаемся или просто он знает за своим зрением привычку двоить изображаемое? Так или иначе — дурацкая ситуация.

Кто-то из них двоих попробовал отказаться, как вдруг пьяный абориген рванул из глубины себя пистолет и уткнул его Матвею почему-то в нос.

— Хорошо, — остолбенел наш герой, — я выпью, — и слегка отодвинувшись, выпил, благо, и правда был не прочь.

— И закуси, — продолжал безумствовать охранник. Подойдя к столу, он зачерпнул ложкой остывшего растворимого супа и осторожно понес его Марку, не забывая про пистолет.

— Бред какой-то, — выругался наш герой, но всё же проглотил ложку холодной бурды, прежде чем выбить оружие из руки придурка.

Лишившись пистолета, охранник не лишился, однако, своего лихого настроения. Он даже нисколько не удивился, просто спросил, потирая запястье:

— А я забыл, ты по какому вопросу?

Тут где-то на стене брякнул звонок, видно, кто-то еще с улицы жаждал попасть в этот дурдом. Пьяный вояка машинально двинулся открывать:

— Извини, я щас.

Молча, не дожидаясь лифта, Марк и Матвей бросились вверх по ступенькам — к своим делам. Только между вторым и третьим услышали огрызки охранничьих фраз: