Кирилл Партыка - Аваллон

– Ты не думай, ты рассказывай.

– Дак чо рассказывать. То она по саунам с крутыми отдыхала. А теперь… Ты ее водилу знаешь? Бывший офицер-десантник. Она с ним в командировки гоняет. Наши девки говорят – секс-машина.

Николай слез с табурета, чувствуя, что разговор этот и впрямь закончится мордобоем.

…Вечером дома у Рязанцевых разразился самый грандиозный скандал за всю историю их совместной жизни. То затухая, то вновь вспыхивая, как нефтяной фонтан, подожженный террористами, он продолжался больше недели. В итоге Николай покидал в дорожную сумку вещи и, уходя, изо всех сил шарахнул фирменной стальной дверью. Эхо удара разнеслось по подъезду, как выстрел базуки.

Солнце коснулось вершин деревьев. Похолодало. Павлов поежился и разлил из банки. Все это время он слушал приятеля молча.

– Ну и вот, – сказал Николай, – прожевав сало с огурцом. – После этого у меня опять заболела голова. А потом я с одним знакомым решил замутить собственное дело. Навыки кое-какие уже были.

– Да уж, – хмыкнул Владимир. – Большой, судя по всему, опыт приобрел.

Рязанцев невесело усмехнулся:

– Выходит, что так… Денег не было. Хороший кредит в банке взять – так подо что? Мы с партнером покумекали, и пошел я к одному дельцу. У него взять под серьезный бизнес-план было реально. Хоть и под солидные проценты, и известно, что сволочь он порядочная – повязан и с бандитами, и с ментами, и, хрен знает, с кем еще. Мы рассудили, что у меня все же кое-какое имя, он должен знать, потому что местную жизнь из поля зрения не упускает. Может пойти на встречу. Так и получилось. Он коньячком угостил – дескать, знаю, читывал. И необходимую сумму оформил, не выеживаясь. Душа-человек, одним словом. Сперва все шло нормально. У меня в городе хватало подвязок, никто слишком не душил. Я квартирку скромную успел прикупить и «тойоту» с нормальным пробегом. Пописывал для души, делал в газете бизнес-выпуск, чтобы не отупеть. Все хорошо, да приятель мой, компаньон долбанный!.. Вроде, знаешь человека сто лет, а узнаешь, только когда дойдет до денег. Короче, он меня кинул. Ему предложили более выгодный вариант. В суд подавать нет смысла. Судиться можно годами, а Ринату Хамидовичу долг надо возвращать вовремя. Я понял, что с партнера ничего не сорву, а киллера я нанять не способен. Да и толку?! Пошел к Хамидовичу просить отсрочки. Он, благодетель, и тут не отказал. Но такие бабки мне все равно взять уже было негде.

– Может, к Лариске стоило обратиться?

– Смеешься? После того, что она…

– Знаешь, Коля, – задумчиво проговорил Павлов, – на то смахивает, что с Лариской ты расплевался совсем по другой причине.

– Это по какой?

– Ты не обижайся. Ты ей успеха в деле и первенства не мог простить. Ошибся ты, когда в ее фирму работать пошел.

– Брось, Володя! Какой мужик потерпит, когда каждая встречная сопля его величает рогоносцем?

– Ну, насчет рогов не знаю. Но если б она тебя не любила, не тянула бы за уши.

– А меня не надо тянуть! – вскипел Николай. – Ее дело – за другое меня тянуть в соответствующий момент!

– Да ладно. Дальше давай.

– А дальше – я у Рината Хамидовича просрал все сроки. Мне от него сперва вежливо звонили. Потом приехали внушительные мужики – определяться. Определились: продавай все и возвращай бабки. Я ведь знал, что так и придется. Чего кота за хвост тянул? В итоге меня на моей «тойоте» остановили прямо посреди бела дня в центре города, вытащили из кабины за шиворот, как щенка, свозили в одно место. Хорошо – не изувечили, а синяки со временем проходят. Знаешь, что самое гадкое? Они со мной говорили, будто я грязь на подошвах…

– Для них, Коля, все, кто не платит, грязь на подошвах, – вставил Павлов.

– Но я же все-таки не черт те кто!.. Дай сигарету.

– Вредно тебе.

– Перестань!

Рязанцев глубоко затянулся.

– В общем, продал я все свое добро, собрал нужную сумму, рассчитался. Жить к себе пустил один знакомый журналист, пьющий и без семьи. После всей этой канители голова разгуделась по полной программе. Конец фильма.

Они опять опорожнили кружки. Павлов, высвобождая затекший локоть, перевернулся на спину и уставился в темнеющее небо. Он не скоро нарушил затянувшееся молчание.

– Послушал я тебя, Коля, и понял: мы с тобой к нынешнему блядскому устройству жизни относимся одинаково. Только результат этого отношения у нас разный.

– Какое глубокое наблюдение! Конечно, ты заделался руссоистом… Прости, я помню причину. А я стремлюсь, эту, как ты изволил выразиться, блядскую жизнь менять. Я реалист, понимаю, что почти ничего не могу. Но кое-что могу все-таки. Например, стать настоящим писателем, с заработком, а потому более-менее независимым. И с такими тиражами, чтоб слово мое доходило до людей. А слово… Мы, конечно, уже не в той стране живем, где глаголы жгли сердца людей. Но все равно, Россия есть Россия. У нас язык такой – великий и могучий. С этим инструментом можно большего добиться, чем с баблом или с ружьем…