Кирилл Партыка - Аваллон

Катя была почти вдвое моложе Николая. Она работала менеджером в фирме сотовой связи и выглядела соответственно: по-деловому и чертовски сексапильно в одно время. Несмотря на молодость, она успела побывать замужем, развелась и теперь жила с сынишкой в квартире, оставшейся ей от бывшего мужа. История замужества и развода была путаной и довольно свинской. Дослушав до конца, Рязанцев взял нить разговора в свои руки.

Катя с улыбкой внимала его легким речам, и, глядя на нее, Николай догадывался, что одними разговорами здесь не обойдется. Поздно вечером он позвонил Ларисе на мобильник и сказал, что заночует у приятеля. Не дослушав, Лариса прочастила, что тоже… что дела… Николай, выругавшись про себя, дал отбой.

Катя и Николай стали видеться часто. Рязанцев водил подругу в рестораны и хорошие кафе. С театрами, концертами и прочими достойными увеселениями дело не сладилось. Катя предпочитала попсу, терпела музкомедию, но не выносила драму и наотрез отказывалась посещать буйные «сэйшны» заезжих рокеров, знаменитых в прошлом веке. А Николая бесили приплясывающие полуголые девицы и отвязанные юнцы из современных поп-групп. Зато ночи, которые они проводили в Катиной квартире, уложив спать неугомонного Дениску, с лихвой компенсировали Рязанцеву несовпадение вкусов.

Красноречие Николая было неисчерпаемым, но в конце концов ему захотелось обратной связи. «Интерфейс» подтвердил, что Катя неповторима в постели, но не в беседе. Ее болтовня сперва умиляла, но со временем стала выводить его из себя, и скрывать это становилось все труднее. Но расставаться с возлюбленной Рязанцев не помышлял, как всякий мужик под сорок, которому судьба подарила такой свежий бутон.

Рукопись второго романа была забыта, но Николай не испытывал от этого огорчения. Его душу омрачало лишь одно: он водил свою любимую по ресторанам, дарил ей цветы и дорогие безделушки – на Ларискины деньги!

В один из редких вечеров, когда супруги вместе оказались дома, Лариса уселась против Николая и спросила.

– Как пишется?

– М-м?

– Мне кажется, ты слегка увяз.

– Идея должна дозреть. Это нормальное явление.

– И что ты станешь делать, пока она зреет?

– Я, вообще-то, работаю в газете!

– Ты в ней только числишься. За последние месяцы твоя фамилия там появлялась раза три. Скажи спасибо, что Курдюмов вообще не вычеркнул тебя из списков живых.

– Да плевать я хотел!.. Не пойму, куда ты клонишь? Устала от мужа на содержании?

– Перестань. Я же сама предложила поработать для души. Но я вижу: ты киснешь.

– И какая альтернатива?

– Простая. Приходи в… нашу фирму. (Он заметил, что она чуть не сказала: в мою.)

Рязанцев расхохотался.

– Что я там стану делать? Я не бухгалтер и не мошенник.

Лариса скроила гримаску.

– Поскольку я тоже не бухгалтер, то спасибо за комплимент. Дело тебе найдется. – Она вдруг протянула руку и погладила мужа по щеке. – Коля, не упрямься. Покрутимся вместе, врастешь в дело – какой мне еще компаньон нужен?!

– Ну, не знаю… – хмуро буркнул Рязанцев. – Какими компаньонами от тебя пахнет, когда ты через трое суток домой возвращаешься?

– Дурачок! – Лариса соскользнула с кресла на палас и обвила руками его колени. – Ты, подлец, почему столько уже своими обязанностями манкируешь?! Или, думаешь, у жены теперь вместо либидо – сальдо и бульдо?

Она решительно вжикнула «молнией» на его брюках.

…Лариска оказалась все-таки умной бабой. Она нашла Рязанцеву занятие, с которым он быстро освоился, сообразив, что здешние горшки обжигают не боги, достаточно иметь голову на плечах. В этом смысле на голову он не жаловался, а боль уже давненько не докучала ему.

Получка, которую ему вручили, очень его порадовала. Николай, расписываясь в ведомости, скосил глаза на соседние графы и понял, что это не Ларискина поблажка, а стандартная здешняя зарплата. Самолюбие могло оставаться в покое.

Он научился общаться с Ларискиными партнерами, которые в глубине души были ему противны. Но ведь и на газетном поприще доводилось улыбаться всяким морлокам! У Рязанцева это получалось безукоризненно. Вникнув в дела фирмы и решив, что многие заморочки происходят от отсутствия фантазии, он стал все чаще озвучивать собственное мнение. Если с ним не соглашались, пускал в ход профессиональную иронию и сарказм. Такие замашки были ему не по должности. Но никто не перечил мужу Шахини, как величали здесь Лариску, а сама она просто таяла, когда муж подсказывал нетривиальное решение.