Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

Наверное, самым лучшим охотником на уток, которого мне довелось видеть в Хобкау, был бизнесмен из Нью-Йорка Рой Рейни. Хакс Кейнс рассказывал мне, как из-за тёплого пальто Рейни совершил один за другим сразу два промаха.

Скинув пальто, Рейни потряс руками, чтобы восстановить кровообращение, и воскликнул:

– А вот теперь пусть они все летят сюда!

Он снова поднял ружьё и одну за другой убил 96 уток, ни разу не промахнувшись.

Другим любимым видом спорта в Хобкау была охота на перепёлок. Однако по мере того, как лес превращался в чащу, находить птиц становилось всё сложнее. А если вам удавалось найти птицу, то подлесок был слишком густым, чтобы стрелять. Чаще всего я охотился на перепёлок на арендованной земле у Кингстрии, Южная Каролина, углубившись туда примерно на 45 миль (1,6 км).

Для того чтобы сохранить на своей земле перепелов, я не разрешаю выбивать весь выводок, в котором, как правило, насчитывается от 12 до 20 птиц, и всегда требую оставлять живыми не меньше пяти. Если выводок выбит именно до этой цифры, то на будущий год птицы имеют шанс восстановить численность.

Как и все, перепела любят места, которые могут обеспечить их пищей и убежищем. Я распорядился, чтобы проводили тщательное обследование зоба у перепелов, убитых в течение нескольких лет. Было установлено, что перепела предпочитают два диких растения, которые мы обнаружили растущими на моей земле. После этого мы стали искусственно высевать их там. Другим способом оставить перепелов на моей территории было организовать силами моих людей ловушки на некоторые виды болотных птиц, которых очень сложно застрелить и которые практически неуязвимы из-за толстого оперения. Мы переселяли их на холмы.

Самым увлекающимся охотником из моих знакомых был сенатор Джо Т. Робинсон из штата Арканзас. Чем бы сенатор ни занимался, он привык делать это, отдавая максимум энергии, что в конце концов и погубило его.

Как лидер Демократической партии в сенате, он нёс на своих плечах очень непопулярную программу президента Рузвельта по реорганизации Верховного суда. Вот уже несколько лет Джо принимал дигиталис, чтобы предотвратить стенокардические приступы. Врачи предупреждали его, чтобы он замедлил ритм жизни и снизил нагрузки, но Джо не обращал на их советы внимания. Однажды ранним утром, когда борьба вокруг кампании Рузвельта по приведению судопроизводства в порядок была в самом разгаре, Джо нашли мёртвым у кровати. Рядом с ним лежали открытые страницы «Отчётов конгресса».

Джо был прекрасным компаньоном, сердцеедом, жизнелюбом, человеком огромной физической и интеллектуальной смелости. Я часто пытался заполучить его на несколько дней из Вашингтона для отдыха. Иногда в начале уик-энда, когда мне казалось, что он работает слишком много, я звонил ему из Нью-Йорка и заявлял:

– Джо, завтра я собираюсь в Хобкау, и поезд будет проходить через Вашингтон в семь сорок пять вечера. Там будет место и для вас.

И он неизменно отвечал:

– Простите, но это абсолютно невозможно. Я не могу вырваться отсюда ни на день.

Затем, после ещё пары минут разговора Джо обязательно спрашивал:

– Как, вы сказали, там обстоят дела с охотой?

На что я неизменно отвечал:

– Просто отлично.

Тогда он переспрашивал:

– Когда, вы говорили, поезд будет проходить здесь?

Хотя он прекрасно помнил время – семь сорок пять.

После этого он обычно заканчивал разговор словами:

– Я очень постараюсь, хотя пока не вижу, как это сделать.

Обычно на следующий вечер он был уже с нами.

Джо отдавался охоте столь же без остатка, как и работе на поле законотворчества. Ещё до рассвета по утрам он уже отправлялся на поиски уток. Во второй половине дня он охотился на куропаток. А вечером выходил на край болота, усаживался там и ждал примерно в течение часа, не вздумается ли индейке подняться на свой насест на высоком дереве.

Однажды Робинсон увидел огромную птицу, мелькнувшую на кроне дерева, примерно в сотне ярдов от себя. По длинному оперению Джо понял, что это был индюк. Я никому не разрешал стрелять самочек. Думая, что он один, Джо, медленно и осторожно подобравшись к дереву, вскинул ружьё и прокричал:

– Ну вот тут тебе и конец, мистер министр Хьюз!

Мы решили отправить ту индейку президенту Уоррену Хардингу. Робинсон вернулся в Вашингтон. Шли дни, а он всё не получал благодарности от президента. Тогда Джо примчался к сенатору Джиму Уотсону из Индианы, который заметил: