Ричард Фербер - Сон ребенка. Решение всех проблем

Частичные бодрствования Дэвида были нечастыми, но настолько бурными, что можно было опасаться серьезной травмы. В моей практике попадались подростки, выпрыгивавшие во время подобных приступов из окон. Я назначил Дэвиду регулярный прием лекарства, которое заблокировало проявления спутанности сознания. Но это было симптоматическое лечение с единственной целью – обезопасить парня. Нужно было, чтобы он спокойно спал без лекарств. Даже без учета проблемного сна его умеренная депрессия, подавленная злость и недостаточная успеваемость требовали внимания. Поэтому я рекомендовал курс психотерапии.

Дэвид и его семья последовали этому совету, и лечение дало замечательные результаты. Через некоторое время он освободился от своей скорлупы и стал гораздо жизнерадостнее и успешнее в учебе. Через несколько месяцев мы решили отменить прием лекарства. Из-за потенциальной опасности частичных бодрствований Дэвида я медленно снижал дозу, всякий раз внимательно следя за возможными рецидивами. К моменту поступления в колледж он уже несколько месяцев вообще не принимал лекарство, но по моему предложению родственники договорились с его соседом по общежитию, чтобы он сообщал им о любой странности во время сна. Прием лекарства всегда можно возобновить, если в этом возникнет надобность.

Кошмар – это сон. Очень плохой сон, из-за которого вы просыпаетесь в испуге. Он начинается обычно, но к концу становится страшным. Например, ребенку снится, что он весело гуляет с собакой в парке в солнечный день. Внезапно темнеет, он понимает, что заблудился в чаще, на него набрасывается чудовище – и он просыпается в страхе. Под кошмарами мы подразумеваем сны, пугающие настолько, чтобы заставить ребенка пробудиться. Большинство снов, даже страшных, забываются, если в конце человек не просыпается – хотя бы ненадолго.

Как и все прочие сны, кошмары возникают в фазе быстрого сна. Предположительно, некие зачаточные сны видят даже новорожденные, поскольку они проводят в состоянии быстрого сна очень много времени, однако неизвестно, бывают ли у них полноценные сновидения со сложной образностью, звуками, чувствами и мыслями. Точно установлено, что сны, в том числе кошмары, бывают у детей второго года жизни, и это становится тем очевиднее, чем лучше развивается речь малыша и его способность пересказать свой сон.

Кошмар годовалого младенца прост. Обычно в нем воссоздается и заново переживается недавнее пугающее событие. Малыш не может толком пересказать его, но достаточно развитая речь позволяет связать его сон со сдачей крови на анализ, аварией или укусом пчелы. Ребенок этого возраста не видит разницы между сном и реальностью и, проснувшись, не всегда понимает, что сон кончился. Он продолжает бояться, как будто угроза из сна сохраняется. Скажем, если ему снилась пчела, его жесты (попытки указать на что-то) и звуки («здесь ж-ж») выражают уверенность, что пчела находится в комнате.

К двум годам сны становятся более символическими, за чудовищами и дикими зверями обычно скрываются побуждения и страхи малыша. Он уже начинает понимать, что такое сны, но еще не проводит между ними и явью четкой грани. Рассказывая, что ему приснилось чудовище, он настаивает, что «оно еще здесь».

С возрастом сны усложняются. Параллельно растет способность ребенка отделять их от реальности. Лет в пять, проснувшись из-за сна, он в тот же момент ясно осознает, что это ему всего лишь приснилось. После кошмара такое понимание дается труднее. Но умение видеть в сне «всего лишь сон» продолжает развиваться, и около семи лет ребенок уже может справиться с кошмаром самостоятельно, никого не разбудив. Однако сам страх после пробуждения от кошмарного сна совершенно реален даже у старших детей. Как сказал один мальчик: «Мам, я знаю, то, что было во сне, ненастоящее, но сам-то сон настоящий!» Рациональное знание о воображаемой природе сна менее убедительно, чем его непосредственное эмоциональное воздействие. Поэтому 11-летняя Ханна встала ночью проведать младшего братика, увидев во сне, что он умер, хотя прекрасно знала, что ей это просто приснилось.