Давид Мандель - «Оптимизация» высшего образования в России - преподаватели вузов и их классовый профсоюз «Университетская солидарность»

Те, кто оставались, выживали разными способами, например, жили на доход супруга или супруги или сдавали свою квартиру, а сами жили на даче. Но главным средством выживания были дополнительные занятия, проводимые иногда в своем вузе, но чаще всего по совместительству в других университетах. Такое стало возможным потому, что многие преподаватели вообще ушли из профессии, в то время как количество поступивших в вузы стало стремительно расти с середины 1990-х и увеличилось почти в три раза к 2008 году (чему способствовало введение платного обучения в государственных университетах и расширение частных университетов) [19] Platonova и Semyonov. стр. 344. В 2000 г. 4.741 миллиона студентов было зачислено в вузы по сравнению с 2.79 в 1995 г. В государственных вузах треть студентов были платными. Smolentseva А. “Universal Higher Education and Positional Advantage: Soviet Legacies and Neoliberal Transformations in Russia”. Higher Education. т. 73. №. 2. 2016, стр. 21; Образование в Российской федерации: 2010. Mосква. ВШЭ. стр. 102. . Многие преподаватели зарабатывали тем, что готовили старшеклассников к вступительным экзаменам в университет. Другие занимались консалтингом или подрабатывали в сфере бизнеса. Эта дополнительная работа сказывалась на качестве жизни преподавателей и на качестве их преподавания, но ситуация была более или менее терпимой, так как преподавательская нагрузка была еще относительно невысокой. Однако за пределами крупных городов возможности подработать были гораздо более ограниченными.

Падение заработной платы сопровождалось снижением престижа профессии преподавателя и деморализацией значительной их части. Самоуважение преподавателей страдало от их абсолютной нищеты и невозможности добросовестно выполнять свою работу. Происходило всеобщее снижение академических стандартов, что проявлялось зачастую в низком качестве диссертаций и в практике написания диссертаций, курсовых и дипломных работ за плату. Плагиат в диссертациях стал распространенным явлением, в авангарде которого стояли различные высокопоставленные правительственные чиновники и депутаты, стремящиеся получить ученую степень. Иностранные гранты также вносили свой вклад в деморализацию преподавателей и ученых. Они помогали выжить, но оказывали определенное влияние на выводы исследований. В условиях ельцинской "шоковой терапии" моральная высота была утрачена многими преподавателями.

Изменилось также отношение молодежи к высшему образованию. В советское время студенты часто идеалистически объясняли свое стремление получить высшее образование желанием реализовать себя и внести вклад в общественный прогресс. Однако в 1990-е годы главным стало зарабатывание денег, а университетский диплом многими стал рассматриваться в основном как средство найти более оплачиваемую работу [20] Zadja J. “Educational Reform and Transformation in Russia”. European Education. т. 35. № 1. 2003. стр. 69. . Качество образования было в лучшем случае на втором месте. Таким же зачастую было и отношение работодателей к качеству образования [21] В этот период одним из важных исключений из общей пассивности студентов был протест студентов Социологического факультета Московского Государственного Университета в 2007 г., в котором основной проблемой было низкое качество предоставляемого образования. См. Инициативная группа соцфака МГУ “OD Group”(2007–2008). http://chronicles.igmsu.org/odgroup/. . Для молодежи призывного возраста дополнительной мотивацией получения высшего образования стало желание избежать или хотя бы отсрочить службу в армии.

Поскольку учителя средней школы испытывали те же экономические трудности и были вынуждены брать дополнительную работу, уровень подготовки учащихся к учебе в университете резко упал. Преподаватель экономики Б. Ракитский вспоминал об этом периоде: «Видимо, в старших классах они ничего не учили об устройстве общества. Меня это шокировало. Я стал рассказывать о самых простых вещах, и эти молодые ребята быстро достали блокноты и стали записывать. Так что какое-то желание учиться у них было. Но не было основы. У меня было такое впечатление, что у них совсем не было никаких знаний. Это было в середине 1990-х».

После крушения Советского Союза в результате «революции сверху» у университетских преподавателей, как и практически у всего российского общества, отсутствовали опыт и традиции объединения в независимые организации для защиты своих профессиональных и иных интересов. Недавно обретенные свобода и возможность участвовать в университетском управлении попали в руки преподавателей без какой-либо борьбы. В то же время им вдруг пришлось бороться за физическое выживание, ситуация незнакомая советским гражданам. Это ведь была одна из негласных целей «шоковой терапии»: предотвращение эффективной оппозиции реформам [22] Угроза «возвращения коммунистов» вызывала серьезную обеспокоенность в 90-е гг. См. Goldman М. The Piratization of Russia. Нью-Йорк. Routeledge. 2003. стр. 75. . Эта цель была успешно реализована и в отношении преподавателей вузов. Что касается Профсоюза работников образования и науки, унаследованного от Советского Союза, он продолжал, как и прежде, послушно одобрять все решения властей и университетских администраций.