Карл Саган - Миллиарды и миллиарды - Размышления о жизни и смерти на рубеже тысячелетий

Несмотря на практически безграничное терпение и мягкость, мой отец, я видел, расстроился. Он взял меня на руки и крепко обнял.

«Это несчастный человек, безработный, – сказал он мне так тихо, чтобы тот не мог расслышать. – Он весь день не ел. А у нас все есть. Мы можем дать ему яблоко».

Я подумал, сглотнул слезы, еще раз мечтательно взглянул на Мир завтрашнего дня и благодарно заснул у него на руках.

Нравственные нормы, призванные регулировать поведение людей, появились даже не на заре цивилизации. Они были уже у наших древних предков, охотников-собирателей, высоко социализированных, хотя и не знавших государственности. И даже еще раньше. У каждого социума свои нормы. Во многих принято говорить одно, а делать другое. В немногих благословенных обществах правила, по которым надлежит жить, дает людям вдохновенный законотворец (и чаще всего вдохновляет его божество, без санкции которого лишь немногие из соплеменников согласились бы с установлениями). Например, законы Ашоки (Индия), Хаммурапи (Вавилон), Ликурга (Спарта) и Солона (Афины), некогда управляющие могущественными цивилизациями, на сегодняшний день уже утратили силу. Возможно, они опирались на ошибочное понимание природы человека и требовали от него слишком многого. Или же опыт одной эпохи и культуры не вполне подходит другим.

Как ни странно, сейчас предпринимаются попытки – осторожные, но это только начало – научного, т. е. экспериментальными методами, решения этого вопроса.

И в повседневных ситуациях, и в знаковые моменты международных отношений мы должны решать, что значит поступать правильно. Помогать ли нуждающемуся незнакомцу? Как обращаться с врагом? Допустимо ли обмануть того, кто был к нам добр? Если друг ударил, а враг помог, должны ли мы поступить аналогично или совокупность прошлого поведения перевешивает любое нынешнее нарушение привычного порядка?

Предположим, обиженная вами свояченица приглашает вас на рождественский ужин. Вы примете приглашение? В нарушение четырехлетнего добровольного всемирного моратория Китай возобновляет ядерные испытания. Нам тоже нужно их возобновить? Сколько надлежит жертвовать на благотворительность? Если сербские солдаты регулярно насилуют босниек, должны ли боснийские солдаты регулярно насиловать сербских женщин? После нескольких столетий угнетения лидер националистической партии Фредерик де Клерк делает попытки установить дружественные отношения с Африканским национальным конгрессом. Как поступить Нельсону Манделе и конгрессу? Сослуживец очернил вас перед начальником. Не подставить ли вам его? Можно ли мухлевать в декларации о доходах? Ну а если это точно сойдет с рук? Если нефтяная компания финансирует симфонический оркестр или интеллектуальный телефильм, следует ли нам закрыть глаза на то, что она загрязняет окружающую среду? Нужно ли почитать престарелых родственников, даже если терпеть их не можешь? Можно ли мошенничать в картах? А в большем масштабе? Следует ли убивать убийц?

Принимая подобные решения, мы исходим не только из справедливости, но и из прагматизма – того, что делает нас и общество в целом более счастливыми и защищенными. То, что мы считаем нравственным, конфликтует с тем, что кажется нам рациональным. Если бы нравственное поведение было самоубийственным, хотя бы в перспективе, в конечном счете мы назвали бы его не нравственным, а глупым. (Возможно, мы бы даже отдавали ему должное на словах, но на практике избегали бы.) Поведение человека очень многогранно и сложно. Возможны ли в принципе простые правила, будь то этические или прагматические, применимые на практике?

Каким образом мы решаем, как поступить? Отчасти наши реакции обусловлены соображениями выгоды. Мы платим другому той же монетой или поступаем противоположным образом в надежде получить желаемое. Государства производят или взрывают ядерные бомбы, желая показать другим странам, что с ними шутки плохи. Мы отвечаем добром на зло в надежде, что у злодея пробудится чувство справедливости или стыда и его поведение изменится к лучшему. Но наши мотивы не всегда эгоистичны. Есть люди просто добрые от природы. Мы можем терпимо относиться к докучливым старикам или детям, поскольку любим их и хотим, чтобы они были счастливы, пусть ценой некоторых издержек для нас самих. Мы бываем строги к детям, умеряя их радость, поскольку хотим сформировать их характер, и знаем, что долгосрочный выигрыш стоит капельки сегодняшних слез.