Элиф Батуман - Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

Появление новой императрицы – двух с лишним метров ростом и под сто тридцать килограммов весом – особых надежд не вселяло. «Так была велика, когда между кавалеров идет, всех головою выше, – вспоминала одна из придворных, – и чрезвычайно толста». Почти ежедневно она обедала с Бироном, его молодой горбатой супругой Бенигной Готлиб фон Тротта-Трейден и тремя их детьми, младший из которых, по слухам, был на самом деле сыном Анны. О Бироне известно немного. «Он не что иное был, как башмачник, на дядю моего сапоги шил», – писала о нем в мемуарах другая придворная. Правление Анны сегодня называют бироновщиной, эпохой Бирона.

Больше всего на свете Анна любила развлечения. Будучи императрицей, она приказала разыскать стареющих подруг своей матери и доставить их ко двору, поскольку в детстве была впечатлена их разговорчивым нравом. Если оказывалось, что кто-то из них уже умер или слишком стар для поездок, она требовала найти замену. «Поищи кого-нибудь, чтобы похожа была на Татьяну Новокрещенову, – наставляла Анна камергера. – Мы таких жалуем, которые бы были лет по сорока и так же б говорливы, как та, Новокрещенова». Одна придворная вспоминает о первой встрече с Анной: «Взяла меня за плечо так крепко, что ажио больно мне было… и спросила: „Какова я толщиною – с Авдотью Ивановну?“» До смерти перепуганная придворная ответила: «Нельзя, матушка, сменить Ваше величество с нею, она вдвое толще». Довольная ответом, Анна приказала новой подруге: «Ну, говори!» – и заставила ее вести многочасовую беседу.

В своей любви к разговорам Анна человеческими созданиями не ограничивалась. В 1739 году она издала указ: «В Москве, на Петровском кружале, стоит на окне скворец, который так хорошо говорит, что все люди, которые мимо едут, останавливаются и его слушают… Немедленно прислать мне подобного скворца».

Разные птицы – разные развлечения: за два месяца в летней резиденции, Петергофе, Анна из окна подбила шестьдесят восемь диких уток. В отличие от других русских правителей, она редко охотилась с борзыми или соколами, стратегия и тактика охоты ее тоже интересовали относительно мало, но стрелять она по-настоящему любила. Бывало, целая армия загонщиков гнала животных из петергофского леса на поляну, куда на особой повозке – «ягтвагене» – въезжала Анна и стреляла зверей одного за другим. Ее гильзы смазывали салом, чтобы быстрее перезаряжать ружье. Поголовье животных в Петербургской губернии не успевало восстанавливаться в количествах, достаточных для нужд императрицы, и она разослала по всей империи указы, чтобы армия поставляла ей сибирских волков и украинских кабанов. Ученые полагают, что у Анны был «комплекс амазонки».

Если Анна и любила что-то больше, чем беседы и охоту, то – шутов. От Петра I ей в наследство достались два шута, один из которых был Ян Дакоста, португальский еврей, теолог и финансист, который говорил на десяти языках и с которым Анна обсуждала сравнительные достоинства Старого и Нового заветов. При отборе новых шутов и «дураков» Анна проявляла большую разборчивость: одного из кандидатов она забраковала, объяснив в письме, что «он не дурак». Рассматривая кандидатуру некоего князя Никиты Волконского, Анна приказала камергеру представить его полное «житие», где, кроме всего прочего, должно быть указано, сколько у него рубах, каких собак он держит и ест ли кочерыжки от капусты.

Самые зрелищные шутовские «развлечения» при дворе Анны касались брака. Однажды шут Балакирев публично пожаловался, что жена не хочет с ним спать, Анна обратилась в Священный Синод, который затем выпустил особое решение о «вступлении в брачное соитие по-прежнему». Про шута Пьетро Мира («Педрилло»), неаполитанского скрипача, который, прибыв в Петербург вместе с театральной труппой, подался в шуты после ссоры с капельмейстером, ходила шутка, что жена его своим уродством напоминает козу; дошло до того, что однажды он принимал гостей в постели вместе с украшенной бантами козой, а в люльке возле кровати лежал козленок.

Такой стужи, как в зиму 1740 года, не видели уже много десятилетий. Градусники лопались, бренди замерзал в доме, птицы камнем падали на землю. Служанка Анны, калмычка-горбунья средних лет Буженинова, поделилась с императрицей: мол, «жизнь без мужа – что лютый мороз». Анна решила устроить свадьбу Бужениновой с Михаилом Голицыным, князем, который за женитьбу на итальянской простолюдинке и переход в католичество был обвинен в вероотступничестве. Прослышав сплетни, что он, мол, «необычайно глуп», Анна смягчила ему наказание и дала прозвище «князь Квасник», поскольку в его обязанности входило подносить ей квас. (Кроме того, она расторгла его брак и отобрала сына; молодая итальянская жена через несколько лет исчезла в застенках Тайной канцелярии.) Квасник также должен был высиживать яйца в дворцовой приемной и кудахтать по-куриному.