Лоуренс Рис - Нацисты - Предостережение истории

«Видите ли, евреи и большевики были нашими заклятыми врагами, – рассказывает Карлхайнц Бенке, служивший тогда в танковой дивизии СС «Викинг». – И против этих людей надо было воевать, потому что они, как нам тогда казалось, представляли угрозу всей Европе… Евреев мы и вовсе считали политической элитой Советского Союза или, по крайней мере, людьми, у которых в СССР все в руках». (Стоит заметить, что на самом деле вопреки бытовавшему среди нацистов мнению евреи, за редким исключением, больше не занимали высоких постов в советском руководстве.)

Приведенная точка зрения объясняет, почему немцы такое значение придавали истреблению советских политруков – комиссаров. «Перед нами поставили четкую задачу, – объясняет Вальтер Трафонер, служивший тогда в кавалерийском полку СС на Восточном фронте. – Мы знали, что большевизм – враг всего мира номер один… Как нам разъяснили, целью большевиков было подчинить себе Германию и Францию, а затем – всю Европу до самой Испании. Вот почему нам нужно с ними воевать». В контексте этой войны против «врага номер один» комиссары представляли особую опасность, поэтому «в случае поимки их следовало казнить без промедления».

Когда мы спросили Вальтера Трафонера о том, можно ли убивать кого бы то ни было только лишь из-за его политических убеждений, он ответил следующее: «Мы никогда не задавались подобными вопросами. Эти парни просто поддерживали режим, установленный в их государстве. Мы, по сути, делали то же самое… Мы должны были убивать комиссаров… Хотели спасти весь мир от большевиков».

В конце июня Сталина убедили вернуться в Москву. К нему явилась целая делегация от Политбюро, чтобы «уговорить» его повести Советский Союз к победе. Существует мнение (по крайней мере, одного историка), что Сталин покинул столицу, вдохновившись примером Ивана Грозного, и хотел выяснить, кто в критической ситуации останется верен ему, а кто нет. В любом случае альтернативы Сталину как руководителю Советского Союза не было. Именно из-за Сталина государство оказалось в столь катастрофическом положении, так что и выводить страну из этого положения предстояло именно ему.

3 июля Сталин выступил с радиообращением к советскому народу и говорил о нападении Германии. «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! – начал он (обращение «братья и сестры» было знаковым – тут он взывает скорее к национальным, а не к коммунистическим чувствам народа). – К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражений, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность. Как могло случиться так, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска и в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты? Конечно нет!»

Затем Сталин пытается оправдать подписание Пакта о ненападении («мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора лет») и обещает победу на поле боя («этот непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом»). Он даже не пытается скрыть оправдывающийся тон своего выступления.

С одной стороны, Сталин, разумеется, мог бы попытаться заключить мир с немцами. Подобные прецеденты уже случались в истории. Чтобы вывести Россию из Первой мировой войны и укрепить революцию, Ленин заключил Брестский мир. Согласно этому мирному договору, который Ленин считал лишь политическим ходом, направленным на то, чтобы выиграть время, Россия уступала Германии весьма и весьма обширные территории (почти 1,4 миллиона квадратных километров, включая Латвию, Литву, Эстонию, Украину, Грузию и Армению). Почему нельзя было хотя бы рассмотреть такой вариант в первые недели после начала войны? В истории «Великой Отечественной войны» твердолобых коммунистов заключение мирного соглашения с немцами было немыслимой изменой. (Кроме того, мирные переговоры нарушили бы и договор о союзнических отношениях, подписанный Великобританией и Советским Союзом 12 июля, согласно которому ни одна из подписавшихся стран «не может вести переговоры или заключать договор о временном перемирии [с Германией] без взаимного согласия сторон» 27.)