Дэвид Дойч - Начало бесконечности. Объяснения, которые меняют мир

СОКРАТ: Но теперь ты, конечно, просишь меня поверить в своего рода всеохватывающий фокус, смахивающий на странное представление о том, что вся жизнь – это сон. Ведь это означало бы, что ощущение прикосновения к предмету происходит не там, где мы ощущаем его, то есть в руке, которая прикасается к предмету, а в сознании, как я полагаю, где-то в голове. То есть все мои чувства, связанные с осязанием, находятся у меня в черепе, откуда, пока я жив, ничто не может ни к чему прикоснуться. И всякий раз, когда я думаю, что вижу широкую, ярко освещенную картину, все, что я на самом деле ощущаю, точно так же расположено целиком в моем черепе, где, вообще говоря, всегда темно!

ГЕРМЕС: Так ли это нелепо? Где, по-твоему, находятся все места и звуки из этого сна ?

СОКРАТ: Я соглашусь с тем, что они на самом деле у меня в голове. Но вот моя точка зрения: в большинстве снов рисуются картины, которых просто нет во внешней реальности. Изобразить то, что там есть , безусловно, невозможно без неких входных данных, которые приходят не из головы, а от самих картин.

ГЕРМЕС: Хорошо сказано, Сократ. Но нужны ли эти входные данные в источнике твоего сна или только в непрерывной критике его?

СОКРАТ: Ты имеешь в виду, что мы сначала догадываемся, что там, а потом – что? – мы проверяем догадки по входных данным от органов чувств?

ГЕРМЕС: Да.

СОКРАТ: Понимаю. А затем мы полируем догадки и лучшим из них придаем форму своего рода иллюзии реальности [73].

ГЕРМЕС: Да. Иллюзия, которая соответствует реальности. Но это еще не все. Это сон, которым тогда ты сможешь управлять . Управляя соответствующими аспектами внешней реальности.

СОКРАТ [ тяжело вздыхает ]: Это удивительно единообразная теория и последовательная, насколько я могу судить. Но действительно ли я должен признать, что я сам – думающее существо, которое я называю «Я», – вообще не имею непосредственного знания о физическом мире и могу только получать загадочные намеки о нем через мерцания и тени, которые воздействуют на мои глаза и другие органы чувств? И то, что я воспринимаю как реальность, всегда не больше чем иллюзия, составленная из гипотез, исходящих из меня самого?

ГЕРМЕС: У тебя есть другое объяснение?

СОКРАТ: Нет! И чем больше я над ним размышляю, тем больше оно меня радует. (Этого ощущения мне следует остерегаться! Но вместе с тем оно меня и убеждает.) Всем известно, что человек – венец всего живущего. Но если эпистемология, которую ты до меня доносишь, верна, то мы бесконечно более удивительные создания. И вот мы сидим, навечно заточенные в темной, почти закрытой пещере собственного черепа, и строим догадки . Мы плетем истории о мире вокруг нас, на самом деле даже о мирах : физическом мире, нравственном мире, мире абстрактных геометрических форм и так далее, но нам недостаточно этого плетения и этих историй. Нам нужны верные объяснения. И мы ищем такие, которые выдержат проверку теми мерцаниями и тенями, и друг другом, и критериями логики и разума, и всем, что еще только можно придумать. И когда мы уже не сможем их больше менять, нам откроется некая объективная истина . И, как будто нам этого мало, мы начинаем управлять тем, что понимаем. Это как магия, только действенная. А мы как боги!

ГЕРМЕС: Что ж, иногда можно открыть некую объективную истину и в результате оказать некое влияние. Но зачастую, когда думаешь, что достиг этого, это не так.

СОКРАТ: Да-да. Но постигнув некоторые истины, разве мы не можем строить более удачные догадки и дальше критиковать и проверять их и таким образом понять больше и управлять большим, как говорит Ксенофан?

ГЕРМЕС: Да.

СОКРАТ: Так мы действительно как боги!

ГЕРМЕС: В какой-то степени. И да, отвечая на твой следующий вопрос, ты, если захочешь , действительно можешь стать еще больше и в большем похож на богов. (Хотя тебе всегда будет свойственно ошибаться.)

СОКРАТ: Кто же от этого откажется? А, я понял: Спарта и им подобные…

ГЕРМЕС: Да. А еще кто-нибудь возьмет и скажет, что боги, которые могут ошибаться, – это не очень хорошо…

СОКРАТ: Что ж, но, допустим, мы не откажемся, тогда утверждаешь ли ты, что нет верхней границы тому, сколько мы сможем в итоге понять, скольким управлять и сколького достигнуть?

ГЕРМЕС: Забавно, я знал, что ты спросишь об этом. Через много поколений будет написана книга, в которой будет приведен убедительный…

[ В этот момент раздается стук в дверь. Сократ оборачивается на звук, а затем вновь смотрит туда, где стоял Гермес, но тот уже исчез. ]