Дэвид Дойч - Начало бесконечности. Объяснения, которые меняют мир

ГЕРМЕС: Да, из того же источника. Помнишь, что писал Ксенофан сразу после того, как сказал, что объективное знание человеком достижимо?

СОКРАТ: Да. Дальше было:

Истины точно никто не узрел и никто не узнает Из людей о богах и о всем, что я только толкую: Если кому и удастся вполне сказать то, что сбылось, Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает [71].

То есть он говорит, что объективное знание достижимо, а вот обоснованное убеждение («безусловная истина») – нет.

ГЕРМЕС: Да, мы все это обсудили. Но нужный тебе ответ – в последней строке.

СОКРАТ: «…Во всем лишь догадка бывает». Догадки!

ГЕРМЕС: Да, гипотезы.

СОКРАТ: Но постой! А как же если знание приходит не из догадок, а, например, когда какое-нибудь божество посылает мне его во сне? А если я просто слышу идеи от других людей? О ни , может, до них и догадались, но я-то воспринимаю их просто слушая.

ГЕРМЕС: Нет, это не так. Во всех таких случаях тебе все равно приходится догадываться, чтобы узнать что-то новое.

СОКРАТ: Разве?

ГЕРМЕС: Конечно. Наверняка и тебя часто неправильно понимали, даже те, кто изо всех сил старался понять, да?

СОКРАТ: Да.

ГЕРМЕС: А ты сам разве не часто неправильно понимал, что имеет в виду кто-то другой, даже когда он пытается донести до тебя это с максимальной ясностью?

СОКРАТ: Бывало и такое. И в этой нашей беседе в том числе.

ГЕРМЕС: Это присуще не только философским идеям, но и вообще всем идеям. Помнишь, как вы заблудились по пути сюда с корабля? А почему?

СОКРАТ: Потому что, как мы потом осознали, мы совершенно не так поняли разъяснения капитана, когда тот указывал нам дорогу.

ГЕРМЕС: Так вот, когда вы неправильно поняли, что он имел в виду, хотя внимательно слушали каждое его слово, кто вам это внушил ? Уж наверно, не капитан…

СОКРАТ: Понимаю. Должно быть, это шло изнутри нас. Наверно, это была догадка. Хотя до сих пор я никогда даже вскользь не задумывался о том, что строил догадки.

ГЕРМЕС: Так с чего тогда ожидать, что при правильном понимании кого-то происходит что-то другое?

СОКРАТ: Да-да. Когда мы что-то слышим, мы догадываемся о смысле, даже не осознавая этого. Кажется, я начинаю понимать.

За одним исключением: ведь догадка – это еще не знание!

ГЕРМЕС: Действительно, многие из догадок не открывают ничего нового. Догадки, хоть и дают начало всему знанию, также являются источником ошибок, и поэтому важно, что случается с идеей после того, как до нее догадались.

СОКРАТ: Итак, позволь мне совместить этот вывод с моими познаниями о критике. Догадка может появиться из сна, может быть просто плодом необузданной мысли, случайной комбинацией идей или еще чем-то. Но мы не принимаем ее слепо на веру, потому что думаем, что она «надежна» или потому что хотим , чтобы она оказалась верной. Вместо этого мы критикуем ее и пытаемся найти в ней недостатки.

ГЕРМЕС: Да. Именно это так или иначе и нужно делать.

СОКРАТ: Затем мы пытаемся исправить недостатки, переделывая идею или отбрасывая ее в пользу других, и все эти переделки или другие идеи – сами тоже догадки. И их тоже критикуют. И только когда нам не удается отвергнуть или усовершенствовать идею, мы условно принимаем ее.

ГЕРМЕС: Это метод действенный. Но, к сожалению, люди не всегда выбирают действенные методы.

СОКРАТ: Благодарю тебя, Гермес. Очень увлекательно узнать об этом едином процессе, через который происходит все знание, будь то указанная капитаном дорога в Дельфы, знание о том, что правильно, а что нет, которое мы тщательно шлифовали годами, теоремы арифметики или геометрии или эпистемология, раскрытая нам божеством…

ГЕРМЕС: Все происходит изнутри, из гипотез и критики.

СОКРАТ: Постой-ка! Изнутри приходит даже то, что раскрыто божеством ?

ГЕРМЕС: И так же подвержено ошибкам, как и всегда. Да. Твоя аргументация покрывает этот случай так же, как и любой другой.

СОКРАТ: Изумительно! А что тогда с предметами, с которыми мы сталкиваемся на этом свете. Мы протягиваем руку и дотрагиваемся до предмета и таким образом ощущаем его присутствие . Это, безусловно, другой тип знания, тип, который подвержен он ошибкам или нет, действительно приходит извне, по крайней мере в том смысле, что наш собственный опыт находится там, где и сам предмет [72].

ГЕРМЕС: Тебе явно понравилась идея о том, что все другие типы знаний имеют точно такое же происхождение и совершенствуются точно так же. Почему «непосредственный» чувственный опыт – исключение? Что если нам просто кажется , что он кардинально отличается от остального?